Встреча на далеком меридиане

Был девятый час, когда Ник вошел в свой номер. Он не представлял себе, что уже так поздно. Он медленно снял пальто и шляпу, думая о том, что сегодня — день неожиданностей; ему вдруг захотелось под любым предлогом позвонить Гончарову, дать ему понять, что он дома, один, и что Валя вовсе не та женщина, насчет которой Гончаров шутливо прохаживался сегодня в институте. Но цель его была бы слишком явной, и, если для Гончарова это хоть сколько-нибудь важно, такой звонок рассердил бы его своей нарочитостью. Если тут есть какое-то недоразумение, то пусть оно само разъяснится со временем. Ник решил не думать об этом и на всякий случай позвонил Анни — быть может, она уже дома. Анни взяла трубку почти сразу же, и ее «Алло?» прозвучало тревожным вопросом.

— Где ты был? — спросила она. — Я нарочно постаралась вернуться пораньше и все время жду твоего звонка. Я уже начала было придумывать другие планы на вечер.

Услышав ее голос, он опешил от неожиданности, и ему не сразу удалось объяснить, что он не рассчитывал застать ее дома, судя по тому, что она говорила ему утром. Анни ответила, что приготовила ужин и ждет его больше часа.

— Тогда я сейчас приеду, — сказал Ник.

Она показалась ему очень бледной и расстроенной. Они поцеловались, но Ник почувствовал в ней какую-то отчужденность. Он понял, что предстоит серьезный разговор, и у него заныло сердце. Войдя в комнату, служившую столовой, гостиной и кабинетом, он увидел сначала накрытый стол, а потом откинутые крышки двух пустых чемоданов.

— Ты хочешь есть? — спросила Анни, проходя мимо него в маленькую кухню.

— Ужасно. А это почему здесь?

— Чемоданы? — донесся из кухни ее голос. — Я собираюсь укладываться.

— Зачем?

— Еду в Вену.

— Не может быть! — недоверчиво сказал он после секундного молчания.

— Я в самом деле еду.

Он подошел к двери в кухню. Анни спокойно и деловито возилась у старой газовой плиты.

— Почему? Когда?

— Утром. Самолет улетает в пять часов.

— Но почему?

— Потому что я так хочу. — Анни потушила газ под одной из кастрюлек, и, хотя голос ее был спокоен, казалось, что говорить ей трудно.

— Когда ты решила?

— Сегодня. Совсем недавно.

— Только потому, что я поздно тебе позвонил?

— Конечно нет. — Взяв тарелку с холодной осетриной, она прошла в комнату и поставила ее на стол. — Я думала об этом уже несколько дней. Но позвонила Хэншелу только сегодня.

— Совсем недавно?

— Да.

— Ты на меня сердишься?

— Нет.

— Вижу, что сердишься?

— Нет, не сержусь.

— Анни!

— Я же сказала, что не сержусь. Сейчас все будет готово. Хочешь водки?

— Анни, я говорю о Вене.

Она вскинула руки, как бы защищаясь от расспросов, но сразу же бессильно опустила их.

— Тут не о чем говорить, Ник, право же. Я просто решила, что мне полезно уехать сейчас на время из Москвы, а эта работа для меня интересна и к тому же хорошо оплачивается.

— Но ведь это нелепо! — Почему-то сейчас он мог думать только о второстепенных вещах. — Во-первых, Леонард не может так вот сразу взять тебя на работу. Это сверхсекретное дело. Каждый, кто с ним работает, должен пройти бесконечные проверки. Ты засекречена?

— Нет.

— И ты думаешь, это можно сделать за несколько часов? Даже там, у нас, ФБР обычно занимается этим не один месяц. А то, что ты несколько лет живешь в Москве, не лучшая рекомендация. Кто же кого обдувает?

— Надувает.

— Надувает. Анни что ты с нами делаешь?

— Милый, я ничего не делаю. Просто мне надо взглянуть на все это издали. Я уеду на несколько недель, и это даст мне возможность увидеть себя со стороны. Себя и свою жизнь…

— И меня?

— И тебя. Ник, налей вина, пожалуйста.

— Если б я пришел часов в пять или шесть, ты бы не позвонила Хэншелу.

— Ошибаешься. Я бы сказала тебе, прежде чем позвонить ему, это правда. Но я знала, что вечером могу его и не застать, а мне хотелось, чтобы он успел подготовить мой отъезд.

Ник чуть было не сказал: «Но он же пригласил тебя только в расчете на то, что я брошу все и ринусь вслед за тобой. Это я ему нужен, а не ты». Но, пожалуй, сейчас это уже не так. Гораздо более вероятно, что он пригласил Анни потому, что ему нужна она, а до Ника, в конце концов, ему нет дела.

— И все действительно так, как ты говоришь?

— Что ты хочешь сказать?

— Не потому ли тебя тянет в Вену, что там будет Хэншел, — вот что я хочу сказать. Должно быть, глупо об этом спрашивать. Ты совершенно не обязана отвечать мне, даже если это правда.

— Если бы это было правдой, я бы тебе сказала.

— Но ведь ты едешь в Вену либо потому, что там будет то, что тебе нужно, либо просто хочешь развязаться с тем, что тебе здесь не нужно.

— Может быть, и по той и по другой причине. Ник. Собственно, так оно и есть. Ах, Ник, больше всего я хочу для тебя того, чего ты сам хочешь. Будь я в силах дать тебе это — что бы оно ни было, — я бы дала. Чего бы мне это ни стоило.

— Но ты мне это и даешь.

— Нет, — сказала Анни. — Знаю, что нет. То, что тебе по-настоящему нужно, ты найдешь сам. Я уверена.

— Если бы я тоже был уверен!

— Непременно найдешь. Иначе и быть не может.

— Ну, хорошо, а потом что?

— Потом у тебя будет то, чего тебе хочется больше всего на свете.

— Я говорю о нас с тобой.