Встречайте, красноглазые, я ваш Нереварин...(СИ)

Какой-то аргонианин, одетый в кирасу шкуры тритона, в трактире и впрямь нашёлся, даже спрашивать хозяина не пришлось. Однако у ящера явно были неприятности: трое красноглазых придурков лезли к нему с оскорблениями и угрозами. Он пока что молча зыркал на них своими змеиными глазами — то ли Ординаторов опасался (уж понятно, кто у стражников будет виноват, если в драке с аргонианом пострадают трое уважаемых граждан Вварденфелла — одеты придурки были достаточно богато, Свену так и вспомнилось, как сам-то он сюда загремел), то ли убийцы из Мораг Тонг работали только за деньги, а устранение вот этой троицы никто не оплачивал. Словом, и поговорить данмеры мешали, и ситуёвина эта, когда трое богатеньких говнюков цепляются к кому-то, кто им не нравится, вызывала сочувствие… Хулейя это или не Хулейя, Свен решил вмешаться. И как ни хотелось ему попросту набить морды этим троим, он подошёл к хозяину, подал ему фляжку, попросил залить её под горлышко флином и спросил, может ли он угостить вон тех уважаемых господ. Если господа не возражают, конечно. Господа совершенно не возражали, трактирщик налил всем флина, и Свен предложил выпить за прекрасный город Вивек. И за живого бога лорда Вивека тоже. Это ж надо — держать в воздухе вот такенную каменную глыбу!

Глупому нордлингу снисходительно пояснили, что это не просто каменная глыба. Это луна Баар Дау, которую даэдрический принц Шеогорат бросил из Обливиона на город. Свен слушал, кивал, ахал и восклицал: «Да ну?! Вот так дела!» Ящер под шумок убрался из трактира, но данмеры, увлечённые рассказом о чудесах, явленных Вивеком, вроде водного дыхания, наложенного на всех жителей Морровинда, этого не заметили, пока Свен, бросив монету на стойку и потребовав повторить на всех, сам не спросил:

— А куда этот девался, чешуйчатый? На нём кираса была точно как моя! Я её в Кальдере продал оружейнику тамошнему — может, это он купил?

— Да он давно уже в ней ходит, — проворчал хозяин, наливая троице.

— Нет, я спрошу, — упёрся Свен и, хлебнув из стакана, устремился к выходу с воплем: — я сейчас вернусь, мне ещё комната будет нужна!

— Вот придурок, — сказал кто-то из данмеров.

— Нордлинг, — отозвался второй таким тоном, будто это всё объясняло.

Следом они, продолжившие пить, хвала Шору, не увязались, как Свен и надеялся, а он в несколько быстрых шагов догнал аргонианина и спросил:

— Сударь Хулейя?

— Да, — буркнул тот, не оборачиваясь. — Благодарю за то, что избавили меня от этих докучливых дураков. Я иду в магазин моего друга Джобаши, сударь. Зайдите потом туда, я возмещу вам убытки.

— Один наш общий знакомый интересуется ко-какими сведениями о Культе Нереварина и Шестом Доме.

Ящер остановился, повернулся-таки к собеседнику. У аргониан мимика не особо выразительная, но Свену показалось, что упоминание о Косадесе Хулейю не обрадовало. Однако он сказал:

— Хорошо, я оставлю у Джобаши записи о том, что вам нужно.

Свен кивнул и вернулся в трактир со словами:

— Не, не моя. Нарочно посмотрел — пряжки не такие, и вообще, из моей он бы выпал просто, дохляк чешуйчатый. Как-то я не сообразил сразу. Ну что, ещё по одной за приятное знакомство? И это, сударь, — обратился он к трактирщику, — мне бы комнату почище, поприличнее, ужин там на двоих, бутылку вина хорошего к нему. Вот, — он положил на стол ещё одну монету, — на день, а там как получится.

Хозяин «Чёрного Шалка» понятливо кивнул, троица тоже обменялась понимающими ухмылками. А Свен допил свой флин (слабоватенький, надо сказать, по сравнению с тем, какой был у ворюг-телванийцев — видать, водички в него трактирщик плеснул от души) и отправился на самый-самый верх, в Плазу, где располагались отделения обеих гильдий.

— Как твои успехи в Суране?

— Да ничего.

— Как тамошние девочки?

То ли ему показалось, то ли в голосе Эстирдалин и правда послышались ревнивые нотки. Свен пожал плечами и сказал равнодушно:

— Бляди везде одинаковы, просто где-то дороже, где-то дешевле.

— А ты знаток, я смотрю, милый?

— Не-а. Я не люблю, когда со мной только ради денег. Я что, урод или калека? — Это вроде бы называлось риторический вопрос, но Эстирдалин всё-таки помотала головой, признавая, что не урод и уж точно не калека. — Иногда приходится, ясен день, — продолжил свою мысль Свен. — Как сухари лежалые с голодухи жрать, но вообще-то мне больше нравится по взаимному, тролль его люби, согласию. Как с тобой тогда у Аррилла, — прибавил он, гадая, оскорбится высокая эльфийка или безразлично передёрнет хрупкими плечиками.

Она фыркнула и ответила довольно ядовито:

— Мне, извини, не показалось, что согласие было взаимным. Чувство было, словно тебе просто отказаться духу не хватило.

— Ага, — покладисто подтвердил он. — Устал, как собака, мечтал только о том, как упаду и усну, даже не снимая сапог, а тут пришлось репутацию могучего и неутомимого варвара поддерживать. Уж прости, если разочаровал.