Встречи

— Ребята! Ребята! Товарищи! — взывала она, но ее не слушали. — Да вы что? Ошалели, что ли? — разъяренная, она выхватила у кого-то из рук костыль и снизу, с земли, принялась колотить им особенно настырных, которые, оттирая других, первыми стремились выбраться из вагона.

Это подействовало. Несколько человек из легкораненых пришли к ней на помощь. Освободили переднюю площадку. Нина вбежала в вагон. Здесь, внутри, горела краска, дымились стены. Невозможно было рассмотреть что-либо и нечем было дышать. Она вытащила из кармана гимнастерки носовой платок, закрыла лицо, пробралась ощупью в середину вагона, где лежали тяжело раненные. Сунула руку на одну полку — пусто. На другую — пусто. На третьей полке рука коснулась похолодевшего тела. На четвертой тоже лежал труп. Обследовала второе купе — одни мертвецы.

— Эй! Есть кто-нибудь? — позвала Нина и вспомнила про Колю. — Коля! — крикнула она. — Коля!

На полу, почти у самых ее ног, кто-то зашевелился. Она нагнулась. Это был он, Коля Сидоров.

Нина попыталась поднять его и не подняла: ослабела от жары, от дыма. Она ухватила его за плечи и по полу, волоком потащила к выходу. На площадке раненые подхватили Сидорова, опустили на землю.

Нина снова хотела войти в вагон, проверить еще раз, не остался ли там кто живой, и не смогла — все уже горело внутри.

Она сбежала по ступенькам, окинула взглядом вагон, этот свой фронтовой дом, в котором провела без малого полгода, и пошла к Коле. Его отнесли и положили на траву. Она взглянула на него и поняла, что он умирает. И опять, как тогда, у водокачки, ей до слез стало жаль его, совсем мальчонку.

Нине захотелось опуститься на землю рядом с ним, положить его голову к себе на колени, что-то такое сделать, чтобы передалась ему часть ее здоровья, ее силы. Но сделать она ничего не могла. Ничем не могла помочь ему. И даже посидеть с ним рядом тоже не могла, не имела права: ее помощи ждали другие.

Она наклонилась над ним и заплакала. Потом вытерла слезы рукавом гимнастерки и пошла разыскивать по кустам своих раненых.

Валентина Коростелева СТИХИ

«СОСНОВЫЙ БОР ОКУТАН ДЫМКОЙ ГРУСТИ…»

Сосновый бор окутан дымкой грусти.
Сквозь моросящий дождь тропа видна.
Сосновый бор грехи мои отпустит,
Проговорит со мною дотемна.

Люблю я это сказочное царство,

Его простор и стройную красу,
Его дерев неписаное братство,
Его над суетою мудрый суд.

Оглянешь — в удивленьи дрогнешь бровью,

Не отведешь поголубевших глаз:
Так полно все и света, и здоровья,
Что есть о чем подумать всякий раз…

«ТЫ ЗАПОЙ-КА ПЕСНЮ, МАМА…»

Ты запой-ка песню, мама,
Слов хороших не жалей.
Ты запой — для внука мала,
Для родимых дочерей.

Ты запой — про черны косы,

Про угрюмый вой пурги.
Не смотри на наши слезы
И свои побереги.

Ты запой — про белы ветры,

Про тугие холода,
Про солдатские конверты,
Про могилу — где-то там…

Ты запой, как днем погожим

На лугу плела венок…
Ты запой, а мы поможем,
Сядем рядышком у ног…

АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА

У самой тропы, и в низине,
Схоронена бабка моя, —
Негромкая песня России,
Недолгий полет соловья.

Жилось ей, крестьянке, не сладко,

Одной только в гору воды
Сносила не чан и не кадку,
А целые, может, пруды.

И все ж не грубел ее голос,

И все ж не черствела душа,
И не было в смехе иголок,
И песня была хороша,

Как будто — средь вечной работы,

Где краткого отдыха нет,
Хранила в себе она что-то,
Какой-то особый секрет,

И к ней — за теплом, за советом

И просто за чистой водой
Тянулись, как к щедрому свету,
Тянулись, как к правде святой…

«НЕ ЗИМА СТУЧИТ, НЕ ЛЕШИЙ…»