Встречи на московских улицах

Нечаев был арестован и осуждён только в 1872 году. Его «деяния» получили широкий резонанс, а сама личность Нечаева – полное отрицание. Вот некоторые из отзывов о нём современников – людей самых разных политических взглядов: «иезуит», «проходимец», «прохвост» (К. Маркс и Ф. Энгельс), «бес», «тарантул», «мошенник, а не социалист» (Ф. М. Достоевский), «монстр» (Н. К. Михайловский), «страшный, роковой человек, всюду, где он ни останавливался, приносил заразу, смерть, аресты, уничтожение» (В. Д. Спасович), «революционный обманщик» (В. Г. Короленко), «абрек» (Л. Каравелов), «хуже самого последнего шпиона» (И. Г. Прыжов). Нечаев дискредитировал само понятие «революционер», что нашло яркое отражение в романе Ф. М. Достоевского «Бесы». Первый советский историк М. Н. Покровский[58] и его последователи пытались поднять имя руководителя «Народной расправы» на щит: «В настоящее время никакой грамотный человек не рассматривает Нечаева как какого-то полоумного бандита, который устраивает какие-то совершенно сумасшедшие подпольные кружки для проведения какой-то полуразбойничьей революции. Нечаев – это можно считать доказанным – был в России агентом Бакунина, и нечаевская попытка была первой попыткой бакунинской революции в России».

Но эти поползновения – доказать недоказуемое – оказались тщетными: с развалом СССР всё вернулось на круги своя.

Звёзды на Коровинском шоссе. Детство будущего капитана сборной хоккейной команды СССР, восьмикратного чемпиона Вячеслава Фетисова прошло в Бескудникове, на Коровинском шоссе. Жили в пятиэтажном доме массовой застройки (в хрущёвке).

Трёхкомнатную квартиру занимали родители, дед с бабушкой, Вячеслав и его брат Анатолий.

– Квартира была метров сорок, – вспоминает Фетисов, – обычный панельный дом начала шестидесятых. Но в те годы наш переезд можно было приравнять к нашему переходу из городской квартиры во дворец.

Чтобы понять это образное сравнение, нужно знать, откуда происходил этот самый «переезд». Из барака, стоявшего в огромном саду, неподалёку от железнодорожной станции «Бескудниково». Жили в одной комнате. По счастью, она оказалась крайней, в торцовой части барака. Это позволило увеличить жилплощадь – отец и дед сделали пристройку к своим «апартаментам».

– В этой пристройке и прошло моё детство, – говорил будущий чемпион. – Помню, что в ней вода зимой замерзала в ведре, потому что печка не протапливала всю «квартиру».

С этой жилплощадью расстались, когда Вячеславу было шесть лет. В восемь он поступил в школу ЦСКА. Предметом страстного увлечения подростка был хоккей.

В одном доме с Фетисовыми жил дед Сергей. Увидев как-то Вячеслава в форме ЦСКА, он сказал, что его внук играет в этой же команде. Естественно, что подростка это крайне заинтересовало. Из рассказа деда Сергея выяснилось, что внук его – Валерий Харламов.

– Я не поверил, что у нас вот так, запросто, во дворе вдруг живёт дедушка легенды, – вспоминал Фетисов.

Но вот однажды перед их домом остановилась белая «Волга» номер 0017. Вся ребятня высыпала из дома посмотреть на легендарного хоккеиста. Пока Харламов сидел у деда, подростки бегали и прыгали около его машины как очумевшие. Потрясён был и Вячеслав:

– Я смотрел на Харламова как на божество, сошедшее с небес на землю. Но вот дед Сергей вышел проводить дорогого гостя. Взгляд его упал на притихшего парня.

– Слушай, Валера, – обратился он к внуку, – вот видишь, мальчишка, мой сосед, он тоже в ЦСКА играет.

– Парень, иди сюда, – позвал Валерий Борисович Вячеслава.

– Парень, может, когда-нибудь удастся сыграть вместе, – здороваясь за руку, сказал он. Потрепал подростка по волосам и заразительно засмеялся.

Распрощавшись с дедом Сергеем, Харламов уехал, по-видимому, и не думая о том, что слова его окажутся пророческими. А Вячеслав ещё долго стоял у соседнего подъезда, переживая случившееся. Эта встреча стала для него чем-то мистическим.

Между Тверской и Дмитровками

Камергерский переулок. Так он назывался с начала XIX столетия по 1925 год. Название это получил по имени камергера князя С. М. Голицына, владельца дома № 2, стоявшего в начале переулка. Были у переулка и другие названия – Спасский, Георгиевский, Старогазетный, проезд Художественного театра. Вновь Камергерским он стал в начале 1990-х годов.

Переулок известен с XVI века. Тогда между ним и Георгиевским переулком был устроен Георгиевский женский монастырь, который своей северной оградой выходил в него. В начале переулка стояла церковь Спаса Преображения. Рядом находилось кладбище, по поводу чего П. В. Сытин замечал в своё время: «Таков был невесёлый пейзаж этой улицы в конце XVII века».