Встречи на московских улицах

«– Мы вышли вместе и бесцельно пошли по Тверскому вниз, к Никитским. Сеялся чуть различимый дождик, – мой новый знакомый поднял воротник бушлата. Я обратил внимание, что у него очень широкий шаг.

Обгоняя нас, звенели по Бульварному кольцу трамваи – к уютной Арбатской площади или направо, по улице Герцена, к Пресне. Ни у него, ни у меня не было денег, чтобы отметить наш триумф (сквозь конкурс мы продрались нешуточный: более тридцати претендентов на место).

В Кинотеатре повторного фильма показывали „Мы из Кронштадта“, и Иван пригласил меня с таким видом, будто приглашал к себе домой. Это было то немногое в Москве, что он знал досконально. Он смотрел эту картину двадцать два раза, я – всего тринадцать. В фойе, кивая на пол, он сказал пренебрежительно:

– Палуба грязная!..»

Спутником начинающего поэта был Иван Завалий.

– Мы познакомились, – вспоминал Ваншенкин, – когда стало известно, что мы приняты. Он сидел в конце узкого коридора, на подоконнике. До этого я видел его мельком раза два. Одет он был по-флотски: клеша, форменка с треугольничком тельняшки на груди, бушлат, ремень с бляхой. Только держал он в руках не бескозырку с лентами, а цивильную, хотя и чёрную, кепочку. Он поинтересовался, кто я и откуда, и был заметно разочарован, что я не прозаик.

Оба получили места в общежитии института (в полукруглом крыле основного здания) и оказались соседями по комнатам.

Иван Завалий был весёлый, немного безалаберный, компанейский парень. Думаю, что мы стали друзьями и завели общий котёл не только потому, что и в комнате были соседями. Это, разумеется, осталось от службы – потребность иметь напарника, вести «хозяйство» не в одиночку, – ведь время было ещё трудное, особенно для нас, с нашими стипендиями. Тем не менее объединились в комнате только мы. В общежитии была кухня, и, когда случались деньги, мы покупали на соседнем Палашёвском рынке полмешка картошки, варили помаленьку, а к ней уж что бог пошлёт – то Ивану посылочка из дому, то мне мелкий гонораришко.

К 800-летию Москвы проводилось озеленение её главных улиц. В этом принимали участие студенты Литературного института. «На Пушкинской площади, – вспоминал Ваншенкин, – в то время не было деревьев, их сажали при нас, а вернее, мы сами. Группа, в которой работал я, посадила несколько сорокалетних литовских лип прямо против главного входа в „Известия“. Площадь была большая, круглая и ровная, без фонтанов».

Летом 1949 года на бульваре проходил митинг, посвященный 150-летию со дня рождения A. C. Пушкина. У памятника поэту соорудили трибуну, с которой выступал председатель Союза писателей СССР A. A. Фадеев. Его молодой голос звонко разносился над собравшимися.

Недалеко от памятника шумел книжный базар – продавались различные издания русского гения, и среди них совершенно уникальное полное собрание сочинений в одном томе. Причём в томе небольшом, выпущенном на специальной тонкой бумаге.

К окончанию института три поэта – К. Ваншенкин, Е. Винокуров и Вл. Солоухин – решили выпустить совместный сборник. У всех было много стихов об армейской жизни, поэтому сборник отнесли в Воениздат. Там обещали полную поддержку. Конечно, событие это отметили. Солоухин произнёс тост:

– Чтобы плавно шло, ни за что не задевало и страницы не вылетали бы.

Позднее Ваншенкин писал о своих компаньонах: