Встречи за порогами. Унья — красавица уральская

Через три поворота реки на левом сберегу отвесная скала с узким гротом у самой воды — Камень Комаровый. Он сильно закопчен: местные жители жгут из его породы известку.

И совсем покоряет нас река у места, называемого «Бузгало». На красивом изгибе Уньи — глубокий омут под скалой. Здесь река образовала затон, курью, в которой скапливается семга во время нереста. А выше курьи — узкий и мелкий перекат, мешающий ходу рыбы.

Семги собирается здесь много, и в момент перехода через перекат она яростно хлещет по воде хвостами — «бузгает», как говорят местные жители. Другое объяснение: вода после переката сильно крутит, клокочет — «взбузгивает».

Возле Бузгала замечаем стоящую лодку. В ней знакомая нам девушка-ихтиолог с бердышским бригадиром.

— Порадуйте нас семгой! — кричу я с лодки.

— Не везет нам, — отвечает она. — Нет рыбы в омутах. Еще не пришла…

Меня это не огорчает: великолепный солнечный день, впереди большой путь. Мы прощаемся, пожелав им удачи.

Над нами снова высокие лесистые берега. Среди зелени крутых склонов торчат макушки белых скал. У самой воды — каменные обрывы.

Выше Бузгальского Камня странная скала в лесу — Чертов стулик. Получила свое название от своеобразного выветривания на вершине. Очертания ее напоминают стул. Как вспоминает В. А. Варсанофьева, старики рассказывали, что один из первых поселенцев Усть-Бердыша видел сидящую на этом стуле «чертиху», расчесывающую свои длинные черные волосы.

Но вот перед нами снова чудное видение: река вдруг разлилась на два узких рукава, и между ними вырос «корабль» с высокими зелеными парусами — остров, поросший стройными островерхими, елями. Он виден далеко, и чем-то таинственным веет от этого своеобразного уголка природы.

Подплываешь — и обнаруживаешь великолепный приют для путешественников: сухо, дров для костра в достатке, безопасно от зверей.

Местные жители, как повелось исстари, всегда сооружают шалаш под сенью темнохвойных деревьев. Об этом говорят следы костров, колья, высохший лапник на месте ночлега и затесы на деревьях — здесь был человек!

Хорошо на таких островах коротать лунные ночи у костра, прислушиваться к таинственному затишью тайги. Лунная ночь в лесных дебрях всегда полна сказочного, былинного очарования.

И на всю жизнь западает она в душу.

На Унье несколько скал имеют «чусовские» названия: Разбойник, Высокий, Писаный. Писаный возвышается слева по ходу перед известным Мисюряйским плесом — километрах в пяти выше Бузгала. Он невысокий, разрисован угловатыми нитями лишайников, словно иероглифами, — писанцами, как говорят местные.

Рядом с Камнем — перекат, а чуть выше его — охотничья избушка.

— Харюзков подергать надо! — слышу я голос моториста.

Причалили к берегу. Пока Володя «харюзит», я с интересом изучаю охотничью обитель. Довольно ветхая почерневшая избенка — приют таежных следопытов-промысловиков.

Мисюряйский плес — длинное, плавно извивающееся русло реки — приводит нас к группе следующих скал. Одна из них нависла над рекой, образуя своеобразное речное «пронеси, господи!». Выше скал — устье малоприметной речки Мисюряй, вытекающей со стороны Пермской области.

Уже торопимся выбрать место для первого ночлега: приближаются сумерки.

Но вот еще одно чудо — на закате четко вырисовываются силуэты двух замысловатых скал: Камень Доска в виде вертикальной плиты и Шапка Мономаха. На фоне пылающего вечернего неба они вполне оправдывают свои названия.

И неожиданно мы подплываем к одному из сказочно красивых мест Уньи — Чамейному плесу.

Чамейный плес — гордость Уньи. Здесь — самые красивые скалы, самые пленительные пейзажи реки. И появляется это удивительное место внезапно для путешественника.

После Доски и Шапки Мономаха река постепенно сужается и перед островом, заросшим ивняком, образует узкую горловину, огибает остров.

И вдруг вас будто пугает кто-то, выскочив из засады, — с быстротой молнии перед глазами возникает широкий разлив с зеркальной тишиной воды, на левом берегу поляна с остатками старой избы, на правом — стена скал со сказочным шпилем, напоминающим голову с острова Пасхи, а рядом чернеющая пасть грота, пьющего воду из Уньи.

В этой «сказке» мы и заночевали.

Солнечное утро подарило нам увлекательную съемку: забирались к «шпинделю», как сказал Валерий, вплывали на лодке в широко разинутую пасть грота, снимали игру солнечных зайчиков на его стенах — работали с воодушевлением.

Здесь когда-то была деревенька Чамейная. Она располагалась на покатой поляне, заросшей теперь цветами: ромашками, кипреем и множеством других, которых я не знаю. И еще заметна дорога отсюда к Бердышу.

Кругом глухие леса, рыбная река с хрустально чистой водой, а на другом берегу каменный средневековый замок с гротом. Грот называется «Чамья», то есть амбар, в котором рыбаки хранили сети, снаряжение, улов. От него и получили название «чамейных» камень, плес и сама деревенька.

Любопытно, что олово «чамья» — мансийского происхождения. Оно заимствовано русскими у манси, которые, как известно, жили на Верхней Печоре и Унье.