Встречный ветер прошлого

Колония, эта маленькая жестокая страна, в которую попал Игорь, мало чем отличалась от той другой, из которой он прибыл, разве что более суровыми ограничениями, скученностью и теснотой огороженных колючим забором пространств. Законы были одни и те же. По крайней мере, для него. Он «зажил», постепенно «поднимался», зарабатывал авторитет, чифирил, играл в карты и почти не работал. За него это делали другие. После суровой беспредельной малолетки он досиживал свой срок на «взрослой» зоне, где как он полагал, должны были сохраняться старые добрые джентльменские воровские понятия. Но он попал на красную, то есть «сучью» зону. В колонии заправлял «актив», а смотрящий зоны и его замы почти не вылазили из штрафного изолятора. В зоне Игорь прослыл как активный «отрицалово» и за отказ от работ стал частым гостем «шизо», но выстоял, не сломался. Было за шесть лет его отсидки ранение в живот заточенным напильником, бесконечная череда драк, три месяца карцера общей сложностью, рондолевые фиксы, вставленные вместо собственных выбитых и попорченных на тюремном климате и пище зубов. С таким наследием и скудным багажом воспоминаний Игорь откинулся с зоны. Он уносил с собой тысячу рублей в кармане, справку об освобождении и смутную, неясную тоску в груди по женщине и первой любви, которых он был лишен все эти годы. Вдохнув широкой грудью пьянящий воздух «перестроечной» свободы, он окунулся по уши в пленительное море «горбачевской» эпохи и, не найдя путеводный маяк и заветный островок, едва не пошел ко дну. Его опять потянуло в дом родной на казенные нары и гарантированный харч. К счастью, дружки познаются в беде. Его бывшие кенты сколотили небольшое сообщество и промышляли «ломкой» чеков возле «березки», затем расширили сферу своей деятельности и занялись рэкетом на колхозном рынке. Игорь влился в их ряды и, найдя занятие по душе, ожил, прибарахлился, пообтесался в новой среде, поменял рондолевые фиксы на изумительный имплантант. Вскоре он стал бригадиром рэкетиров, приобрел репутацию крутого «ломщика» и «кидалы», оделся в смокинг и уселся в БМВ. Но вот беда, их «синюю» группировку с рынка стали вытеснять молодые бригады натренированных спортсменов-качков. Да и сам рынок в условиях массового обнищания населения девяностого года становился все менее рентабельным, дань мизерной, а умные дельцы, на зависть Игорю, с успехом стали продавать за рубеж цветные и редкоземельные металлы, «выламывались» из криминального подполья в мир большого бизнеса. Вчерашний уголовник Чагин ничего такого делать не умел. Один его весьма влиятельный знакомый, знавший Игорька еще по «малолетке», наблюдая за его скромными успехами, однажды, поморщившись, заявил ему: «Пора тебе, братец, серьезными делами заняться. Хватит тебе бегать в коротких штанишках. Ты уже вырос». Так Игорь стал его компаньоном по закупке тюльпанов из Голландии и французских шампиньонов. Дела шли в гору. Бизнес процветал. Встав прочно на ноги, окрепнув, как следует, компаньоны занялись другим делом, самым прибыльным на Руси – торговлей водки. Сеть магазинов, которую они учредили, была реализатором продукции местного ликёрного завода, а под этой эгидой и левой продукции подпольных цехов по государственным сертификатам. Сертификаты – это была забота покровителя и компаньона Игоря. Сам же Игорек числился управляющим, решая хозяйственные, транспортные вопросы. Весьма хлопотливые. Их офис занимал первый этаж двухэтажного старинного особняка на тихой улочке «Полярников». В апартаментах второго этажа хозяйничала торговая компания «Кассандра», в которой заправлял Артем Штайнер, немец по рождению, юрист по образованию, делец по натуре. Двум директорам, исполнительному и генеральному, не удалось сойтись на короткую ногу. Образованный и интеллигентный сосед сверху пренебрегал общением с бывшим уголовником, у которого на лбу словно отпечаталось: семь классов. «Немчура», – злился на него в недавнем прошлом уголовный элемент, посылая, вслед косые, недоброжелательные взгляды. После рэкетирства и разъездов по Амстердамам, бесконечных командировок, офисная, сидячая и респектабельная работа казалась Игорьку утомительной, нудной и малопривлекательной. Он чувствовал себя как корсар с мятежного фрегата, списанный на берег в тихую гавань. Его обставленный телефонами стол и финской мягкой мебелью кабинет с просторными зарешеченными окнами, выходящими на север, напоминал ему тюремный карцер былых лет, хоть и более комфортный. Чтобы избавиться от этой навязчивой, мрачной ассоциации, он потребовал у строителей переделать его кабинет на западный манер с прозрачными стеклянными стенками. «Пусть меня все видят, зато и я буду видеть хоть что-то», – рассуждал он. Его новый прозрачный, светлый кабинет граничил одной стенкой с коридором, по которому ходили сотрудники, сквозь другую стену была видна лестница на второй этаж, за перегородкой третьей стены сидела его личная секретарша, дама предпенсионного возраста, опытная, всезнающая, которую ему навязал один из учредителей. «Эту старую каргу нарочно мне посадили, чтобы за мной присматривала», – смекнул Игорь. Поразмыслив, он развернул стол и уселся спиной к своей мудрой секретарше. Там смотреть было не на что. Зато теперь прекрасно просматривалась лестница на второй этаж. У двух сотрудниц со второго этажа были обалденные ноги. Когда они в коротких юбках порхали по ступенькам взад-вперед, Игорь задумывался о преимуществах прозрачного стеклянного кабинета. «Этот Штайнер умеет подбирать кадры, – позавидовал Игорь. – Надо отдать ему должное. Неплохо бы и мне принять молоденькую секретаршу. А то от этой старой клячи толку никакого. Одни огорчения».