Встречный ветер прошлого

Игорь Чагин имел упрямое волевое лицо, открытый лоб, колючий взгляд прищуренных недоверчивых глаз, кривой, очевидно, свернутый в неоднократных драках нос, багровый шрам на щеке. Словом, его внешний облик мало вязался с должностью исполнительного директора солидной региональной компании «Урал-Алко». Все эти зловещие отметины на лице Игорь приобрел в лихой юности. Рос он в благополучной семье, но отнюдь не в благополучном, хулиганском, барачного типа, районе города, где любимыми забавами его сверстников были карты, вино, мордобой, а наиболее уважаемыми людьми – уголовники, отмотавшие ни один срок. В тринадцать лет Игорь верховодил шайкой местной, несовершеннолетней шпаны. По вечерам они «задирали» прохожих, чистили карманы пьяных, шмонали и избивали сверстников из «благополучных» высоток-домов соседского микрорайона. «Благополучные» обзывали их отбросами. «Барачные» мстили им за это. Отдельные из них, особо ущемленные социальным неравенством и своей второсортностью, отличались изощренной жестокостью. Они не знали пощады, не ведали сострадания, творили беспредел. Так одного парня они забили до смерти на школьном пустыре. Игорь тогда прошел по делу как свидетель, словом, отмазавшись. В шестнадцать лет он схлопотал свой первый срок за изнасилование. Девица была старше его на четыре года, оказалась на поверку опытной, ушлой, в общем, знала дела. В поисках интимного уголка Игорь привел ее в новый, еще почти не заселенный дом и зажал у мусоропровода, полагая, что это самое подходящее укромное местечко. Он прислонил даму к мусоропроводу, стал настойчиво ее целовать и стаскивать с нее одежду. Леди оскорбилась таким дискомфортом, нервно захохотала и с язвительной иронией заявила ему: «Может мне засунуть голову в люк, а все остальное оставить тебе?» Игорек не понял шутки и морали, разозлился, надавал ей пощечин, запихал ее голову в отверстие мусоропровода и силком овладел ею. Девица вопила от неудобств, задыхалась нечистотами, а пылкий юноша, насилуя ее, ловил кайф. Утром она подала на него заявление в милицию. Через месяц подследственному впаяли шесть лет. Просто за изнасилование. Ему еще не инкриминировали излишества, извращения и отклонения. Так со сто семнадцатой «печальной» статьей он отправился на малолетку.

Когда в бане на помывке ему кинули к ногам кусок серого мыла и вафельное полотенце – Игорь лишь презрительно отшвырнул их ногой. Он был наслышан о подобных подвохах и вел себя осмотрительно. Но сто семнадцатая – есть сто семнадцатая, и когда он «заезжал» в камеру, то больше всего опасался, что бугор отряда поставит ему «минус» и что его тут же начнут бить все разом, сообща. К счастью, юный бугор отряда придерживался других принципов, более гуманных.

– Стой здесь, – рявкнул бугор, приказывая ему остановиться возле дальняка, то есть параши.

Игорь повиновался и затравленным взглядом оглядел барак. Десятка два наглых, ухмыляющихся лиц, лежа на шконках, пялились на него.

– Здравствуй, Маша, – сказал один из заключенных.

– Я не Маша, – возразил Игорь.

– Нет, ты Маша, – ласково произнес зек. – Машенька, Машутка.

Послышался дружный, оголтелый смех. Что больше всего поразило Игоря, так это то, что смех звучал хрипло, надсажено и походил на коллективный кашель. Бугор отряда сделал знак одному из своих шестерок проверить «Машу» на предмет подлинности, уж не выдает ли себя «Маша» за кого другого, не втирает ли уркам очки?

Нахальный малый азиатского типа, с узкими как щели глазами, развязной приблатненной походкой приблизился к Игорю, обошел его вокруг и встал за его спиной.

– Слышь, бугор, а зад у него ничего, клевый, – весело заявил он.

– А ты сними с него штаны, проверим, – посоветовал бугор.

Едва азиат дотронулся рукой до штанов Игоря, как новичок молниеносно ударил его локтем по носу, развернувшись, нанес второй удар и поверг его на пол, неподалеку от отхожего места.

Азиат стонал. Со шконок раздались крики. Кое-кто и вовсе повскакивал с них. Дескать, что за «непонятка» возникла, что это сто семнадцатая буреет? Бугор отряда рассудил иначе. Жестом римского императора он указал пальцем на одного из своих гладиаторов. Невысокого роста приземистый крепыш, слез со шконки, твердой нормальной походкой подошел к новичку и остановился от него шагах в трех.

– Какой цвет любишь? – спросил крепенький малец. – Красный, черный, а может голубенький?

– Черный, – без колебаний ответил Игорь.