Встретимся на Черной речке

Дождь расходился, и капли с исступлением отскакивали от крытой шифером крыши. Мужчина помог мне подняться на высокое крыльцо: из-за мокрых штанин и кроссовок я с трудом поднимала ноги. В сенях была непроглядная тьма, как, вероятно, и в самом доме — проводов, идущих к дому от общей электролинии, я не увидела. Художник смешно фыркнул, смахивая с мокрой челки влагу, и толкнул меня — я «приземлилась» на скамью. Меня трясло от холода. Мужчина наощупь стянул с меня кроссовки, насквозь мокрые камуляжные брюки и помог зайти в дом. Я сама сняла свитер, и наклонилась набок, чтобы отжать волосы, капли с которых падали на голые плечи. Мужчина молчал, и я физически чувствовала, что он рассматривает меня в тусклом свете, падающем на меня из узкого окна.

— Я хочу вас попросить мне позировать.

— Сейчас?! — удивленно воскликнула я, повернувшись к художнику.

— Да, вы очень хорошо стоите. И мокрые волосы… — мужчина задумался. — Но я хочу писать в родном для меня жанре.

— Это в каком? — насторожилась я.

— Ню.

ГЛАВА 10

— Вау… — я по-другому посмотрела на героя моих снов. — Так меня еще не рисовали. Но у меня есть условие.

— Какое? — настала мужская очередь насторожиться.

— Потом расскажу. Пусть будет сюрпризом. Согласны?

Художник нахмурился, сексуально прикусив губу. Не думала, что эта безобидная шутка будет так воспринята.

— Черт с ним! Согласен, — мужчина быстро распаковал новые холсты, стоящие в углу. — Раздевайтесь.

— Полностью? — я потянула бретельку бюстгальтера.

— Полностью, — ответил занятый разведением красок художник.

«Похоже, его полностью увлек только процесс подготовки», — подумала я, стягивая сырое белье. Однако когда я оказалась обнажена, приятное волнение снова вернулось ко мне. Ну, не может нормальный мужчина удержаться, глядя на голую (и, кстати, весьма привлекательную) женщину! Художник поднял глаза, окинул меня взглядом, и бесстрастным тоном сказал:

— Сядьте на табурет, и наклоните голову набок. Так как вы делали, выжимая волосы. Примите ту же позу. И разведите шире бедра. Голову ниже. Сожмите пару прядей. Надо успеть написать торс, пока не высохли волосы.

На секунду показалось, что на последних словах его голос дрогнул… Но нет. Действительно, показалось. Мужчина бросал на меня поверхностные взгляды, углубляясь в картину. Но что испытывала в этот момент я… Это сложно описать.

Нужно представить себя, оставшуюся в располагающей к интиму атмосфере, наедине с желанным мужчиной. И зафиксировать этот момент. То есть ты уже готова, но ничего не происходит. Реакция организма не заставила себя ждать: грудь потяжелела, соски заострились, выдавая нетерпением, внизу живота пульсировала разрастающаяся точка, усиливая желание. Я разглядывала сосредоточенное лицо художника: черные глаза (в полутьме казалось, что они даже светятся черными искрами), пухлые губы, которые он, не думая о том, как это выглядит, соблазнительно обводил языком. Периодически мне были видны его руки: длинные пальцы, легко сжимающие кисть. Интересно, как это, ощущать его ласки…? Я закрыла глаза, с усилием сдерживая стон — на фантазию я никогда не жаловалась.

— Очем вы думаете? — мужчина внимательно смотрел на меня. — У вас изменилось выражение лица.

— Честно? О том, что это очень интимная сцена. И мне приятны ваши взгляды.

— Марина, не отвлекайтесь, — хрипло позвал меня мужчина.

От того, как он произносит мое имя, все внутри сжималось, призывая попросить: позови меня снова! Я хочу еще раз услышать, как ты сладко тянешь последний слог, привлекая мое внимание. Так. Стоп!

— Вы узнали мое имя? То есть вы с кем-то обо мне разговаривали? — напряглась я, надеясь на то, что он не общался с моим «любимым» преподавателем.

— Да, я же разговаривал с Борисом Таисовичем, чтобы вы пропустили сегодняшний выход.

«Точно, — выдохнула я. — Он и сказал, как меня зовут».

— Пожалуйста, не думайте о сексе, — почти жалобно попросил художник. — Я начал рисовать задумчивую девушку, которая полчаса назад осознала, что много лет подавляла в себе воспоминания о детском страхе.

Вы, выжимая волосы, будто бы выжимали тот страх… А сейчас я вижу женщину. Которая думает совершенно о другом.

— Легко сказать… — ответила я, пытаясь удержать сбившееся дыхание.

Мужчина отложил кисти, и, распрямив спину, вытянул длинные ноги.

— Вас не возбуждают натурщицы?

— Редко. Обычно я воспринимаю чье-то тело, неважно женское или мужское, как материал. Но пару раз было.

«А сейчас?» — хотела спросить я, но… Но побоялась, что на неудобный вопрос услышу неудобный ответ. Чуть ли не впервые в жизни я задумалась перед тем, как задать спонтанный вопрос. Я закрыла глаза, удерживая все еще не проходившее желание выпытать, нравлюсь я художнику или нет, и выдохнула.

— Я готова, — я вернула голову в прежнее положение, и сжала прядь волос в руке.

— Нет, на сегодня хватит, — мрачно ответил художник. — одевайтесь, я вас провожу.

Мы шли молча. И только когда подошли к дому, я решилась спросить:

— Я вас не привлекаю?

— Это сложный вопрос, — я удивленно посмотрела на мужчину, и он поправился. — Точнее, это сложный разговор.