Вторая Государственная дума. Политическая конфронтация с властью. 20 февраля – 2 июня 1907 г.

Комиссия для его составления была выбрана 22 марта и состояла из 19 человек. От 1-й Думы она получила в наследие три принятых ею первых главы (§ 1—60) и неоконченный проект еще нескольких глав. Кроме самого Муромцева, главным работником над Наказом был Острогорский, знаток и поклонник французского режима. У комиссии 2-й Думы была, таким образом, некая канва для работы; но зато знатоков иностранного регламента в ней не было. Поэтому она более всего стала руководиться уроками «опыта». Беспомощность председателя Думы заставила комиссию предусматривать и регулировать такие мелкие подробности, которым нормально не должно было быть места в Наказе и которые подлежали бы простому толкованию председателя. Кроме того, комиссия старалась специально ограждать права «меньшинства». От него сидело в комиссии три человека (Стахович, Пскрицкий, Куракин). Соц. – демократы были представлены разумным и дельным Салтыковым, который был членом президиума, товарищем секретаря; трудовики – Березиным, с.-р. – Ширским, поляки – Яронским, н.-с. – Демьяновым, кадеты – пятью человеками – Пергаментом, Бобиным, Долженковым, Черносвитовым и мной. Остальные обыкновенно не посещали комиссии[54].

Две главы Наказа, составленные новой комиссией («О порядке производства дел в Государственной думе» и «О порядке заседаний Государственной думы» (§ 61—198) были 8 и 16 мая приняты Думой. Они внесли переворот в порядок рассмотрения дел. По § 61 председатель должен был докладывать о поступивших в Думу законопроектах, с заключением[55] Совещания об их направлении, которое Дума принимала без прений. Но если вносились предложения дать им иное течение, чем то, которое предлагало для них Совещание, то вопрос об этом решался при двух только ораторах.

Этим достигалось два результата. Уничтожались злополучные прения «по направлению», а главное – на совещание возлагалась ответственность за план и уход думских работ. Это, конечно, противоречило пониманию 1-й Думы. Выразителем его 8 мая явился перводумец Парчевский, который нашел, что это дело вовсе не совещания, а «партийных старейшин», Semoren Konvent’a, т. е. инициативы самих членов Думы. Этот прежний взгляд был поддержан и Муромцевым в «Парламентской неделе», в № 19 «Права». Комиссия по Наказу не разделила их точки зрения. Она не была противницей Semoren Konvent’a, но находила, что Дума не имела права ему ничего поручать; он не зависел от Думы. Официальное его существование было даже сомнительно из-за придирок Сената к Наказу. Только совещание создано было законом, выбиралось всей Думой, а не партиями и являлось ее ответственным органом. Оно могло уже от себя привлекать к совместной с собой работе представителей фракций. Позднее так это и стало во всех аналогичных случаях делаться. Когда, например, Наказ 2-й Думы ввел институт «неполного прекращения прений», который предоставлял председателю назначать нескольких ораторов из числа записавшихся, он это делал всегда по соглашению с партийными представителями, но последнее слово все-таки принадлежало ему. Так и по вопросу о плане работы. Правительство теперь могло знать, с кем сговариваться и к кому свои пожелания направлять; дело совещания было столковаться с представителями партий. В этом создании органа Думы, обязанного иметь план думских работ, следить за его выполнением, и состояло новшество 2-й Государственной думы.

Это было решительным шагом к планированию и упорядочению думской работы; этот порядок показал свою жизненность и существовал без перемены и в 3-й и в 4-й Государственных думах. Для 2-й Думы в нем фактически оказалось одно неудобство. Состав совещания был односторонен, так как был избран в те первые дни, когда Думой всецело владело «левое ее большинство», по существу «нерабочее».

Это отразилось на характере плана работ, когда совещание к составлению его приступило; оно поставило на первую очередь законопроекты демонстративные, в возможность проведения которых само не верило – как законопроект об амнистии, об отмене смертной казни, об отмене исключительных положений. Такой односторонний и тенденциозный выбор был отражением настроений первых дней Думы и ее левого большинства. Он не соответствовал той эволюции, которая в ней уже произошла. Но по Наказу составление повестки заседания зависело все-таки от общего собрания Думы, причем для этого ограничения числа ораторов установлено не было. На этой почве и разыгрались однажды интересные прения, о которых поучительно вспомнить.