Вторая могила слева

Забыв об одеяле и обо всем остальном, что слышала на записи, я выпрямилась в полный рост и обвела глазами присутствующих. Дениз потрясло, что муж умолял за мою жизнь, а не за ее. Узколобое представление о действительности не оставило ей шанса заглянуть глубже и охватить истину. Наверное, приятно жить и видеть мир таким одномерным.

Но дядя Боб все понял. Он сидел с отвисшей челюстью и так смотрел на папу, словно тот спятил. И Джемма тоже все поняла. Джемма. Единственный на планете человек, за чье сочувствие я бы гроша ломаного не дала.

К счастью, слезы, которые могли хлынуть из моих глаз от того, что отец фактически нарисовал у меня на лбу мишень, скрывались за стеной замешательства. Легкие оставались парализованными, как будто кто-то ударом вышиб из меня весь воздух. В груди начало гореть, поэтому я заставила себя сделать вдох, хотя была уверена, что ошеломленное выражение моего лица не изменилось ни на йоту.

Мой отец, пропахавший в управлении полиции Альбукерке двадцать лет, был слишком умен, чтобы совершить такую несусветную глупость. И дядя Боб прекрасно это знал. Я видела, как в его карих глазах смешиваются шок и ярость. Он был так же поражен, как и я.

Папа выглядел виноватым. Бестолковое выражение лица мачехи, которая то и дело переводила взгляд с него на меня и обратно, могло бы меня рассмешить. И все же в комнате было три человека, до кого дошло все и сразу. Дядя Боб – это я еще могла понять. Но не могла поверить, что Тафт тоже все понял. Он смотрел на меня, и в его взгляде читалось удивление, граничащее с извинениями.

Однако недоверия на лице Джеммы я просто не могла вынести. Она сверлила папу тяжелым взглядом, представляя собой классический образ крайнего изумления. Что ж, ее степень в психологии окупилась. Она поняла, что отец предпочел мне ее. Предпочел мне нашу мачеху.

Ноги самостоятельно стали отступать назад, пока я не почувствовала, что уперлась в дверную ручку. Протянув руку за спину, я повернула ее как раз в тот момент, когда с места поднялся папа.

- Чарли, погоди.

Я бросилась через дверь, попав в море столов с трезвонящими телефонами и щелкающими клавиатурами. Я спешила к выходу.

- Чарли, прошу тебя, остановись! – раздался позади папин голос.

Чтобы он увидел кучу соплей, в которую я превратилась? Ни за что на свете.

Однако он оказался проворнее, чем я ожидала. Поймав меня за локоть длинной худой рукой, он развернул меня лицом к себе. Тогда-то я и поняла, что слезы снесли стену и уже текут у меня по щекам. Папа расплывался передо мной, поэтому я сморгнула слезы в глазах и стерла их со щек свободной рукой.

- Чарли…

- Не сейчас. – Я выдернула руку и снова направилась к выходу.

- Чарли! – повторил папа и снова схватил меня за руку, когда я уже выходила на улицу.

Он втащил меня обратно внутрь, я освободила руку. Он схватил меня снова, я снова освободилась. И так еще и еще раз, пока я не дала ему такую звонкую пощечину, что звук эхом прокатился по участку. В помещении повисла тишина, и все взгляды устремились к нам.

Папа потрогал щеку, по которой я ударила.

- Я это заслужил, но позволь мне все объяснить.

Мы стояли и смотрели друг на друга, но боль предательства и обиды не давала моим ушам слышать, что он говорит. Я закрылась. Его слова отскакивали от меня, будто меня окружало невидимое защитное силовое поле. Изобразив самый лучший гневный взгляд, на какой сейчас была способна, я отвернулась и снова попыталась уйти. В основном потому, что увидела, как к нам подходят Дениз с Джеммой. От одной мысли, что придется иметь дело с их безразличием, я чувствовал себя по-настоящему больной. Я тяжело сглотнула, пытаясь избавиться от горького комка, застрявшего в горле.

На этот раз папа меня не хватал. Он просто уперся рукой в стену, перекрыв мне дорогу, наклонился и прошептал мне на ухо:

- Если придется надеть на тебя наручники и силком потащить в ту комнату, я это сделаю.

Я наградила его яростным взглядом. Дениз тоже разозлилась и ускорилась, оказавшись возле нас быстрее, чем я думала.

- Она тебя ударила? – потрясенно спросила она.

Больше, чем когда-либо в жизни, мне захотелось хорошенько ее пнуть. Где носит Ульриха, когда он так нужен?

- Что ты собираешься с этим делать? – снова спросила Дениз папу. Моего папу. Смутившись, что офицеры видели мою истерику, она огляделась по сторонам. – Лиланд…

- Заткнись, - отозвался он тихим, угрожающим голосом, лишив Дениз дара речи. Наконец-то.

Ее рука легла на горло, словно так ей было легче проглотить папины слова. По закону, любой офицер, который видел, как я ударила папу, был обязан меня арестовать. Но никто не сделал ни шага в нашу сторону.

Папа возвышался надо мной в полный рост своей худой фигуры, но я знала, какой он крепкий и сильный, и не сомневалась: если ему взбредет в голову поволочь меня в конференц-зал, он это сделает. Но тогда он дернет кошку за хвост. Без боя я не сдамся, и этот бой он забудет нескоро.