Вторая попытка

– Вы, Александр Алиханович, несколько забегаете вперед, потому что без объяснения роли пакта Молотов – Риббентроп в развязывании Второй мировой войны, рассказ об этой войне будет крайне неполным. Тем не менее я попытаюсь удовлетворить ваше любопытство с помощью двух цитат из открытых источников. Первым процитирую министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа. В своем последнем слове на Нюрнбергском процессе этот деятель заявил: «Когда я приехал в Москву в 1939 году к маршалу Сталину, он обсуждал со мной не возможность мирного урегулирования германо-польского конфликта в рамках пакта Бриана – Келлога, а дал понять, что если он не получит половины Польши и Прибалтийские страны еще без Литвы, с портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад. Ведение войны, видимо, не считалось там в 1939 году преступлением против мира…» Этот абзац, разумеется, не вошел в русское издание материалов Нюрнбергского процесса. Правду о кануне войны было приказано забыть. Забыть в прямом смысле слова – Сталин запретил писать дневники и воспоминания о войне. Нарушение запрета могло стоить жизни…

Вторая цитата родом из «Записок заместителя Генерального штаба» генерала Штеменко. Эти мемуары изданы в прошлом десятилетии в Советском Союзе и, естественно, прошли все полагающиеся фильтры, включая военную цензуру. И вот читаем: сентябрь 1939-го, освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии. Входим в Польшу. Едем ночью в «эмке» к месту назначения. Кажется, сбились с пути. Стоп: начинаем разбираться в карте. Заблудиться – не стоит. Боимся заскочить за демаркационную линию к немцам. Я не случайно выделил интонационно эту демаркационную линию, потому что бои у немцев с поляками кое-где еще идут. С Вермахтом Красная Армия еще не встретилась и никаких совместных советско-германских парадов в Бресте еще не учиняла, а вот демаркационная линия уже есть! А из этого следует, что граница была проведена заранее и согласована ее линия могла быть только во время подготовки и подписания пакта Молотов – Риббентроп. Хотя на самом деле этот пакт следует называть пактом Сталина – Гитлера, поскольку и Молотов и Риббентроп лишь слепо исполняли их волю… Кстати, если уж речь все равно зашла об этом печально знаменитом пакте, остановимся на нем подробнее прямо сейчас…

– Не надо подробнее! – едва не вырвалось у представителя РОНО. Не столько крик души, сколько вопль инстинкта самосохранения. Тем труднее было его сдержать. Но Гор Узумян справился, звуков не издал. А что выражение его лица детально поведало присутствующим о переживаемой им внутренней драме, так это не в счет, к делу не пришьешь. Присутствующим, впрочем, было не до него, они с нетерпением ждали новых разоблачений скучного официоза.