Вторая попытка

– Начнем с того, что в очередной раз усомнимся во внушаемом советской пропагандой мифе о некоем патологическом миролюбии СССР. «Миролюбивая внешняя политика СССР» являлась не более чем агиткампанией, под прикрытием которой советское руководство стремилось обеспечить наиболее благоприятные условия для военного сокрушения капитализма. Борьба за «коллективную безопасность» стала внешнеполитической тактикой Москвы, направленной на усиление веса СССР в международных делах и на не допущение консолидации великих держав без его участия… И выглядела при этом Совдепия со своим миролюбием довольно странно. В СССР в нарушение Версальского договора (и, замечу в скобках, в полном согласии условиями секретного Раппальского сговора с немцами, заключенного аж в 1922 году) готовили на своей территории германских танкистов, летчиков, артиллеристов, саперов, химиков. Сталин запретил коммунистам Германии объединиться на выборах с социал-демократами, объявив последних главными врагами коммунизма, и тем самым фактически привел Гитлера к власти. И вот, буквально через неделю после того как Гитлер сделался канцлером, из Кремля на Европу вдруг обрушилась лавина предложений: региональные пакты, всеобщее разоружение, общеевропейская система безопасности. Если бы Сталину действительно нужна была эта безопасность, то зачем было готовить в СССР немецких летчиков и танкистов и помогать Гитлеру на выборах? Просто фарс!.. То же относительно так называемого пакта Молотов-Риббентроп. Считается, будто благодаря ему Сталин оттянул войну на два года, чтобы лучше к ней подготовиться. Агитка в пользу бедных умом и скудных извилинами. У Гитлера через две недели после начала войны с Польшей кончились авиабомбы. СССР и Италия подкинули. Как и чем он мог наступать на Советский Союз в то время? Его тысяча танкеток и полутанкеток против 10 тыс. танков Сталина? И когда? Во время распутицы октября и ноября 1939 года? И 1940-м тоже не мог. Прежде надо было нейтрализовать у себя за спиной Францию, которую он считал в военном отношении противником гораздо более сильным, чем СССР. Остается год 1941, когда Гитлер, собственно, и напал. А задуматься о нападении на СССР заставил его сам Сталин, двинувший летом 1940 года свои войска на Румынию и тем самым продемонстрировавший Гитлеру всю его уязвимость, поскольку нефтеносный Плоешти оказался на расстоянии хорошего марш-броска, в двухстах километрах от новой границы СССР. Вот тут Сталин действительно сглупил. Либо не надо было трогать Румынию вообще. Либо уж брать под контроль Плоешти. Впоследствии Гитлер признался в узком кругу, что если бы советские войска прошли эти самые километры летом 1940 года, то Германия была бы разгромлена самое позднее к весне 1942-го. Именно в июле 1940 года Гитлер впервые заговорил о советской угрозе и дал распоряжение подготовить военный план на случай войны с СССР. До этого никаких планов нападения на СССР у германского командования не было. По иронии судьбы, первым разработчиком плана «Барбаросса» (сначала он назывался иначе – «Фриц») оказался немецкий генерал по фамилии Маркс. Ирония, кстати, тут двойная, поскольку основоположник диалектического материализма был при жизни ярым русофобом…

– Этот парень уже наговорил себе как минимум на пять лет лагерей, не считая ссылки, – как-то вскользь подумалось топтуну, присутствующему на уроке в качестве «зайца», то есть студента четвертого курса педагогического института имени Абовяна. Вскользь – потому что не это было сейчас главным, главным было выслушать и запомнить как можно больше из лекции, пока ее не прервали. В том, что урок не будет доведен до конца, этот Николай Николаевич ничуть не сомневался.

– Ах, ну зачем он Маркса трогает? – заныло под ложечкой у Лесневского. – Почему одним Сталиным не обходится? Ведь этого деятеля вроде бы разоблачили, из мавзолея вынесли и тэ дэ. А Маркса и его учение у нас никто не отменял…