Вторая попытка

Вэйл Брамфи-младший. 1958 г. рожд., американец англо-немецко-ирландского происхождения, белый, рост 6 футов, вес 158 фунтов, шатен, глаза серые, лицо вытянутое, без особых примет. Старший сын Брамфи-старшего. Проживает с родителями по тому же адресу. Учится во 2-м классе High School. Из необязательных дисциплин изучает следующие предметы: иностранные языки (французский, русский, латынь); игровое искусство (оркестр); издательское дело (журналистика, редактирование ежегодника). Пользуется большим авторитетом среди школьников и некоторых преподавателей, в частности, учителей истории, литературы и физкультуры. Приобрел скандальную популярность, организовав из своих сверстников «Лигу антикоммунистического дозора», которую осенью 1972 года вывел в полном составе (примерно 50–60 подростков обоего пола) навстречу маршу противников войны во Вьетнаме (в Трентоне) под возмутительным провокационным лозунгом «If you are against the war with the Communists in Vietnam, then you are either a moral or just freak moron!»[299] и с внушительным запасом тухлых сельскохозяйственных продуктов, которыми указанный марш был беспощадно атакован. По его же инициативе все стены административных зданий Трентона в ночь с 22-го на 23-е ноября того же года (то есть накануне Дня Благодарения) были испещрены надписями злобного антикоммунистического содержания: «Communism is the plague of the XX century!»[300], «Better be dead then red!»[301], «If you’re a Socialist, then you’re crazy. And if Communist, the current psychosis!»[302] и др. Публично объявил целью своей жизни стать третьим, самым успешным президентом США из квакеров (после Герберта Гувера и Ричарда Никсона; первого уважает и состоит с ним в переписке, второго не переносит на дух за «потворство красной саранче», и пророчит ему скорый политический крах). Одним из первых его распоряжений, в случае избрания на пост президента США, будет категорический запрет на продажу СССР пшеницы и других сельскохозяйственных продуктов, а также изыскание решительных мер по удешевлению нефти на международных рынках, что, по его мнению, приведет Советскую Россию к скорому экономическому и политическому краху. Квакерская община Трентона неоднократно поднимала вопрос о поведении Брамфи-младшего, требуя его изгнания из своих рядов за милитаризм, национализм и расовую нетерпимость. Однако вмешательство отца – весьма уважаемого и влиятельного члена общины – подвигло большинство прихожан несколько смягчить свою позицию и отложить окончательное решение вопроса до совершеннолетия Вэйла Брамфи-младшего. По непроверенным данным, состоит на учете в ФБР в качестве экстремистского элемента…»

Недокуренная, но доистлевшая сигарета полетела в одну сторону (в направлении мусорной корзины). Нецензурные, но безадресные ругательства – в другую (возможно, на норд-норд-вест). И в самом деле, господа, – хватит испытывать терпение какого-никакого, но заслуженного чекиста! Это относится и к составителю шифрограммы, не потрудившемуся снабдить русским переводом поганые английские лозунги и воззвания, и тем более к Шустрику-Дидро, избравшему себе такой американский псевдоним. Причем сделавшему это, как видно, неспроста.

Генерал Анветангян чуял всем своим профессиональным контрразведческим нутром, что здесь есть над чем поломать голову. Но странное дело – именно этого ему и не хотелось делать. Он вновь закурил, посидел, откинувшись на спинку стула. Взглянул на портрет Ленина на стене. Перевел взгляд на портрет Дзержинского. Посмотрел в окно на беззвучную за звуконепроницаемыми стеклами весеннюю капель. Поискал глазами солнышко. Не нашел. Оно вовремя успело скрыться за тучкой. Выпрямился, затянулся как следует, выдохнул дым и вдруг понял, почему ему не хочется влезать поглубже во все это. Опасность и неизвестность – вот, что сдерживало его в проявлении своих профессиональных навыков. Невозможно было даже хотя бы приблизительно сказать, где и у кого набрался этой антисоветчины этот Шустрила. В доме у него (как в родительском, так и в съемном) не обнаружено ни одной антисоветской книги. Ни тебе Солженицына, ни Оруэлла, ни Джиласа, ни Роберта Конквиста, ничего!.. Даже «Самоубийцы» Эрдмана, которого он собирается ставить силами только что созданного школьного театра, и того не обнаружено. Не по памяти же он собирается ее на сцене воплощать в самом деле!..

– А не сбагрить ли мне всю эту муть по инстанции? – подумалось вдруг генералу. – Пусть там разбираются, головы себе и карьеры ломают…

Артавазд Месропович прекраснодушно заблуждался: никто в высших инстанциях подвергать свои карьеры риску быть сломанными не собирался. В частности, не собирался маяться такой дурью его непосредственный начальник – глава всея республиканского ЧК генерал-лейтенант Разжогин. Modus operandi[303] последнего был прост и понятен. И выглядел в переводе на язык исповедальной прозы следующим образом: