Вторая попытка

– Ապրես, տղա ջան: Շատ լավ ասացիր:[437] – едва удержавшись от аплодисментов, не удержалась от похвалы тыкин Огик. После чего, обернувшись к Астарову, сказала по-русски – с нажимом и значением: – А не взять ли нам его в штат? Ведь явно пригодится, явно лишним не будет, явно окупится!..

– Не спешите с выводами, товарищ старший сержант. Не все так просто и однозначно с вашим протеже, – холодно и сухо поставил на место свою подчиненную генерал Астаров, не отрывая пристального профессионального взора от этого самого протеже.

– И в чем же заключается сущность того главного удара, который вы собираетесь нанести США на их территории?

– Не все сразу. Для начала я должен убедиться в адекватном восприятии вами и меня, и той информации, которую я вам излагаю.

– Трудно адекватно воспринимать то, что вы говорите, учитывая ваш возраст…

– Один из ваших подчиненных, Генрих Альбертович, определил мой возраст в четыре десятка лет. Он не на много ошибся…

– В какую сторону?

– Мне больше. Сорок пять…

– Ну наконец-то всё окончательно прояснилось! – возликовал мысленно Брамфатуров-старший. – Оказывается, это мой сын, только четырьмя годами старше меня. Потому что того – явился из будущего…

После чего подумал, подумал и вновь засомневался:

– Но это же сущий бред! Как может быть сын старше родного отца? Из какого-такого будущего? Что-то я в своей квартире ничего похожего на машину времени не заметил! И в его съемной конуре, между прочим, тоже…

Сомнения грызли не только его, но и других участников этого беспрецедентного совещания. Первым не справился с ними, но понял, что для их разрешения нужна дополнительная информация, полковник Багдасарян:

– И как же нам теперь вас звать-величать?

– Ну, – смутился фигурант, – можно как прежде: Дидро, Шустрик, Лаборант – внешность моя этому не противоречит…

– Ja, vor allem Diderot[438], – пробормотало во всеуслышание светило и исподтишка – густые брови этому способствовали – покосилось направо и налево, ища поддержки в виде сочувственных усмешек. Увы, не туда светило глазами косило, надо было вперед смотреть, прямо на untauglich Bub, ибо только на этой физиономии отразилось именно то выражение, которое тщетно искало светило на других.

– Я имел в виду вашу профессию или специальность, – с изрядной долей высокомерного недоверия уточнил Багдасарян.

– А, вы в этом смысле!.. Я бы не стал называть это профессией или специальностью, ближе к истине будет назвать это миссией… Что касается официального названия, то такие, как я, обозначаются в документах «хроноагентами влияния»…

– Сокращенно – «хроники», – как бы подвел черту, закрыв вопрос, освобожденный партком Хабарталов.

– Если все пошло наперекосяк именно в июне 1941, то не логичнее было бы направить хроноагентов влияния именно в то время, а не в нынешнее, когда все уже давно решено не в нашу пользу? – прервал свое таинственное и вместе с тем напряженное молчание генерал Анветангян.

– Конечно, логичнее. И сперва именно такое решение и было принято. Однако все хроноагенты, посланные в указанную вами точку времени, бесследно сгинули. Наши аналитики предполагают, что либо впали в старческий маразм, поскольку самому молодому было не менее 78 лет, либо были ликвидированы, в лучшем случае – осуждены на длительные сроки, как враги народа. Вероятнее всего, с одними случилось первое, с другими второе. Хотя, безусловно, впадение в маразм вряд ли способно уберечь от обвинений во вредительстве, саботаже и прочих смертных грехах против социалистического отечества…

– Зачем же было посылать стариков, неужели никого помоложе нельзя было найти?