Вторая Пуническая война

Квартал был уже практически занят римлянами, их манипулы двигались по городским улицам в сторону Тихе, Ахрадины и Неаполя. Стратег осознал, что если он сейчас вступит в бой с противником, то весь его отряд будет уничтожен, поскольку Марцелл ввел в город несколько легионов. Эпикид понятия не имел, как могло получиться, что римляне ворвались в Сиракузы, и предположил, что всему виной измена. А раз так, то необходимо срочно ввернуть войска на акрополь и в Ахрадину, пока предатели не захлопнули ворота перед отступающими гоплитами. Стратег скомандовал отступление, и в этот момент появились римляне. Греки метнули в них несколько дротиков, после чего развернулись и поспешили за крепостные стены. Их не преследовали, поскольку в Эпиполах продолжались бои.

Марцелл поднялся на городскую стену у Гексапил и оттуда смотрел на Сиракузы. Над городом поднимались черные дымы, кое-где над домами уже метались языки пламени, и на какой-то миг полководцу показалось, что осада закончена. Решив, что греки полностью деморализованы, а их воля к сопротивлению подавлена, Марцелл отправил к воротам Ахрадины находившихся в его лагере местных аристократов, чтобы они убедили соотечественников сдать город. Но на его беду эту стену охраняли италийские перебежчики. Им нечего было терять, и поэтому они никого не подпускали к укреплениям, поражая всех приблизившихся стрелами и копьями. Вперед пошли легионы, но Марк Клавдий, понимая, что его везение на сегодня закончилось, велел трубить отступление.

Секст Юлий Фронтин несколько иначе передает ход событий, которые привели к взятию Сиракуз. Он называет имя человека, рассказавшего римскому полководцу о празднике Артемиды и о том, что в эти дни будет происходить в городе: «М. Марцелл, склонив некоего сиракузца Сосистрата к измене, узнал от него, что охрана будет ослаблена в праздничный день, когда Эпикид предполагал выставить много вина и яств. Он подстерег, таким образом, момент веселья и связанной с ним распущенности, поднялся на укрепления и, перебив караулы, открыл для римского войска город, прославленный значительными победами» (III, III, 2). В изложении Фронтина важнейшая информация поступила к полководцу не от случайного перебежчика, как пишут об этом Плутарх и Тит Ливий, а в результате кропотливой работы римской разведки. Но сути дела это не меняет.

Марцелл достиг грандиозного успеха, вступив в Сиракузы и овладев кварталом Эпиполы. Но помимо того, что легионеры прорвались за главную городскую стену, был ещё один принципиальный момент, на который Полибий, как человек военный, обратил внимание: «Римляне воспрянули духом, когда завладели Эпиполами» (Polyb. VIII, 37). Тем не менее это не было конечным успехом для Марка Клавдия, и окончательную победу ему никто не гарантировал. За стенами Ортигии и Ахрадины было достаточно войск, а в гавани Сиракуз стоял карфагенский флот, насчитывающий 90 боевых кораблей под командованием Бомилькара.

* * *

Отказавшись от попыток овладеть Ахрадиной с ходу, Марцелл стал отводить войска к холму Эвриал. Но в крепости Эвриала засел сильный гарнизон под командованием уроженца Аргоса Филодема. Оценив мощь укреплений, Марк Клавдий решил договориться с ним по-хорошему и отправил на переговоры небезызвестного Сосиса, одного из убийц Гиеронима. Но попытка успехом не увенчалась, поскольку Филодем прекрасно понимал стратегическое значение Эвриала. Командир гарнизона велел передать Марцеллу, что он подумает над его предложением, а сам стал тянуть время, поджидая подхода армии Гимилькона и Гиппократа. Аргосец исходил из того, что если он пропустит их войска через Эвриал, то римская армия, стиснутая в узком пространстве городских стен, будет уничтожена в Эпиполах. Теперь всё зависело тот того, как быстро подойдет помощь из Акраганта.