Вторая Пуническая война

Я уже не раз отмечал, что Титу Ливию свойственно проговариваться на темы, которые писатель старался избегать и всячески обходить, когда рассказывал о конкретных событиях. Так случилось и с Сиракузами. Вкратце поведав о том, как знаменитый город был разграблен римлянами, в следующей книге историк снова возвращается к этой теме и пишет буквально следующее: «Погиб прекрасный знаменитый город, который оказался наградой победителю в борьбе между римским военачальником и тиранами. А был он некогда и хлебным амбаром, и казначейством для римского народа, часто в трудные времена выручал своей щедростью наше государство – и даже в эту войну с пунийцами. Если бы восстал из преисподней царь Гиерон, вернейший приверженец римского владычества, и увидел бы родной город, разграбленный, в развалинах, а в Риме – чуть что не при самом входе в город добычу из Сиракуз, какими глазами взглянули бы вы на него?» (XXVI, 32). Или ещё одно свидетельство, найденное у Ливия: «От города действительно остались только развалины городских стен, опустевшие дома, разграбленные храмы; даже сами боги были увезены, как и их украшения, – Сиракузам ничего не оставили. У многих имущество отобрали; прокормить себя и свою семью с клочка голой земли остатками уцелевшего было невозможно» (XXVI, 30). В этих отрывках гораздо больше информации о том, что произошло в городе, чем в самом рассказе о взятии Сиракуз. Просто они раскиданы у Тита Ливия по тексту, а не собраны в одном месте, поскольку данный прием позволяет писателю сгладить масштабы трагедии.

Не вызывает удивления, что приказ Марцелла о разграблении Сиракуз, а также дикий погром, устроенный в захваченном городе его легионерами, некоторые римские историки постарались прикрыть различными сентиментальными сказками. Вот одна из них в интерпретации Валерия Максима: «А какой чудесный и памятный пример мягкости являет Марк Марцелл! Захватив Сиракузы, он остановился в городской крепости, чтобы увидеть сверху когда-то могущественный, а теперь лежащий в руинах город. Увидев все его несчастья, он не смог сдержать слез. Если бы кто-нибудь, не знающий его, заметил Марцелла, то решил бы, что победитель не он, а другой. Вот так, Сиракузы, к твоим испытаниям все-таки добавилась какая-то доля радости, потому что если и не выпало тебе остаться в целости, то участь твоя все же была смягчена состраданием победителя» (V, 1. 4). Даже как-то странно читать эти строчки, вызывающие сомнения в здравом уме того, кто их написал. Ведь очень часто слезами римских полководцев античные авторы старались прикрыть их реальные преступления. Прослезился же Сципион Эмилиан, глядя на пылающий Карфаген! Хотя тем, чьи дома гибли в пламени и подвергались грабежу, легче от этого не было.