Вторая сущность

Я ценю не столько верную мысль, сколько самостоятельную. Про одиночество можно отыскать сотню мудрейших цитат в каком-нибудь сборнике афоризмов. Но всегда нужна своя мысль, сто первая. Недавно думал я на крыльце… Почему человек бывает одинок, почему бывает трудно пробиться к себе подобному? Потому что общаемся мы на уровне интеллекта, а души жаждут иного общения, может быть подкоркового; потому что заслонены мы друг от друга характерами, возрастом, психологической индивидуальностью, воспитанием, в конце концов, несовпадением настроения… Знает ли об этом Агнесса? Думала ли?

Видимо, думала, коли попрощалась фразой «Антон, дружба всегда бескорыстна». Да, я предпочитаю мысли самостоятельные, но понятные. Практическая деятельность людей стремит нашу цивилизацию. Человек ничего не делает без пользы, понимаемой весьма широко. Даже в дружбе он ищет пользу. Интересно, какую?

Допустим, взаимный интерес, Это не польза, да на одном интересе дружба и не устоит. Духовное родство… Где оно и у кого? Материальная выгода? Тогда не дружба.

Я удивился: не давался мне собственный тезис. Но если в дружбе, если от дружбы нет никакой пользы, то зачем она? Даже любовь, возвышенная и невыразимая, в конечном счете держалась на реальном интересе — на сексе. А эта чертова дружба…

На ней я застрял, а сосны мне не ответили. Я вернулся из леса, как и Пчелинцев, не с пустыми руками — нес карман шишек, сосновую палку и свой безответный вопрос. И не решал его ни за варкой супа, ни в полубессонную ночь. Зачем, когда для этого есть просторные сосняки.

Но на второй день я не увидел их. Вязкий туман утопил все окрест. Ничего не стало, кроме жидкой белизны, в которой стоишь, как в единственно прозрачном кругу, и далее десяти метров уже ничего нет и быть не может. Я надел сапоги. И шел лесом, не видя ни чащи сосен, ни их верхушек — лишь осклизлые стволы.

Моя мысль, потеряв зрительный обзор, уже не стремилась нырнуть в глубины психологии — она ползуче обратилась к той жизни, которая осталась за сосняками. Память, а может, уже и не память, освеженная ходьбой и туманным воздухом, работала спокойно, в ритме шага. И перебирала всех, кого я назвал Агнессе…

Генка Глебов, лучший друг. Где мы познакомились? На юге, на пляже. Биолог, кандидат наук. Человек с большой перспективой, настолько большой, что написанную докторскую его ждут как явление в науке. Если его не сгубит преферанс. Моя десятиклассница Наташка намеревается идти к нему на биофак. На чем стоит наша дружба? Не на его же интересе к преферансу, поскольку играем ночами у меня? Не на моем же интересе определить к нему дочку?

Второй лучший друг, Мишка Отрубятников, балагур, гитарист и гуляка. Вот уж тут интерес налицо — он берет у меня десятки почти еженедельно. И не отдает. Правда, моя семья каждый сезон отдыхала на его уютной и близкой даче.

Почему же они не приедут? Ведь им известно, что укатил я сюда в стрессовом состоянии. Генка, наверное, ставит очередной опыт на своих дрозофилах, а у Мишки нет рубля на билет.

Двое коллег с кафедры. Прекрасные дружеские отношения, обмениваемся мыслями, поддерживаем друг друга в полемике, одалживаемся материалами, пишем совместные статьи, пьем кофе в буфете…

Трое одноклассников. Когда-то были не разлей вода, а теперь дай бог съехаться раз в году. Они и не знают, что я тут.

Четверо однокурсников. Почему я назвал только четверых? Мог бы и всю группу, и весь курс. В последний раз виделись на банкете по случаю пятнадцатилетия окончания факультета.

И было бы смешно ждать профессора Смородина, хотя его отношение ко мне безупречно.

Вот жена… Она-то знает, что меня гложет одиночество, сушит бессонница и першит в горле от рисовых супов из пакетов. Сколько мы прожили вместе? Шестнадцать лет под одной крышей, занимались почти одним делом, жили почти одними интересами. Шестнадцать лет рядом, шестнадцать лет вместе… Так вместе или рядом?

А ведь могла бы и дочка навестить. Ну, прогуляла бы пару дней.

Я поднялся на какую-то отрывистую гриву. Внизу бродили косые туманы, из которых торчали ершистые шеломы утонувших сосен, будто по дну белого океана шли те самые богатыри во главе с дядькой Черномором и никак не могли выйти на берег.

Не знаю, как и что замкнулось в моей голове… Подобное может только память, которой подвластно ушедшее время. Молодость, знакомство с женой, лекции, осенние туманы на улицах — все это соединилось и рассыпалось, оставив одну зримую сцену, а вернее, одну незабываемую тягость…

Я заброшен в большой и далекий город. Без друзей, без родственников. Студент. Лекции, семинары, на которых мы разбираем юридические казусы по уголовному праву. Гражданин А пристал к гражданину Б. И настолько я был одинок, что бессознательно завидовал гражданину Б, тому, к которому хоть кто-то приставал.

Неужели всегда я был одиноким? Или эти мысли от тумана, который клубится меж сосен?

Я пошел домой — быстро, почти напролом, спотыкаясь о сучья и поскальзываясь на мхах; я бежал от той мысли, которую навеял туман; бежал из тех сосняков, в которые за мыслями и ходил…