Вторая «Зимняя Война»

Гитлер стоял неподвижно, будто статуя. Ему казалось, что если он сделает сейчас хоть малейшее движение, из серой папки в этот мир выползет потусторонняя сущность, которую уже не получится запихнуть обратно – и тогда все, что там, внутри, воплотится с неумолимой точностью… Нужно было додумать мысль до конца – и он напряженно думал. Фюрер всегда трепетно относился к собственной смерти. А теперь, увидев фотографии из будущего, он убедился окончательно, что то, как обставлена смерть, влияет на многое… Ведь порой смерть бывает не менее показательна, чем жизнь. Фюрер заскрежетал зубами и затрясся в бессильном отчаянии, ярко вообразив себе то, чем он предстал перед человечеством напоследок в ТОМ мире: вполне уцелевший, хоть и изрядно обугленный кусок жалкой плоти, в котором, гадливо кривясь, ковыряются ИХ специалисты, извлекая на свет позорные тайны этого тела…

Только не это. Только не это! Перед глазами фюрера стояло видение его обугленного тела, и ему никак не удавалось избавиться от страшной картинки. Во что бы то ни стало нужно уйти по-другому! Если ему все-таки предстоит умереть, потерпев полное поражение, то погребальный обряд следует провести по всем древнеарийским правилам. А именно: его тело и тело его подруги Евы Браун необходимо тщательно кремировать на штабеле хорошо просушенных сосновых бревен, после чего весь пепел должен быть аккуратно собран и с самолета развеян над Германией. А еще лучше, если на том костре сгорят и тела всех его соратников, чтобы ворвавшимся в Германию победителям не над кем было измываться. Геринг, Борман, Гейдрих… На этот костер можно будет положить и останки тех, кто пал во время авиационного налета пришельцев на Вильгельмштрассе. Это должно быть своего рода грандиозное жертвоприношение во имя будущего, пантеон героев, величественное и внушающее почтение зрелище, которое надолго запомнится будущим поколениям немцев. Все следует срежиссировать с особой тщательностью, потому что другого случая оставить о себе яркую память у него уже не будет.

Следом в голову фюрера скользнула мысль, что после проведения подобного обряда у его врагов не будет уверенности в том, что это именно его тело было сожжено на погребальном костре, и некоторые начнут подозревать, что он жив и скрылся. И это к лучшему. Пусть ищут, пусть думают что хотят, пусть считают, что он, Гитлер, может скрываться за каждым углом, чтобы при первой же возможности снова объединить немцев и повести их за собой к истинно арийской свободе… Ему все равно. В это время он уже укроется в самом надежном убежище в Валгалле и со смехом будет взирать оттуда за жалкой людской суетой…

Наконец Гитлеру удалось немного успокоить себя таким образом. Почувствовав, что сердцебиение унялось, он протянул руку и снова открыл проклятую папку прямо на середине. Там фотография. Длиннющая очередь берлинцев с мисками, кастрюльками, котелками – и русский солдат у полевой кухни; черпаком на длинной ручке он наделяет их свежесваренным дымящимся обедом… Далее замелькали остальные фото: те же самые берлинцы, убирающие завалы на улице, состоящей из одних развалин; и тут же, под конвоем небольшого количества русских, вооруженных автоматами, работают пленные немецкие солдаты – обезоруженные, без ремней и головных уборов… Третий Рейх рухнул, но жизнь в Германии продолжается. Быть может, Гейдрих прав, и Сталин действительно рассматривает побежденную Германию как будущего союзника в борьбе с англосаксами, и для нее еще не все кончено? В конце концов, действительно, это фюрер должен быть для Германии, а не Германия для фюрера, ведь иначе со смертью очередного вождя пришлось бы полностью уничтожать страну… И вообще – в самом деле, не стоит ли, уходя, обвинить во всех ошибках покойника Гиммлера? Ему-то уже не больно… А на пост главного партийного руководителя назначить преемником того же Отто Штрассера, ни к чему не причастного и не имеющего никаких рычагов влияния… На посты же поменьше назначить левых национал-социалистов. Интересно было бы посмотреть, как со всем этим потом будет разбираться большевистский вождь…

Кстати, почему бы и не посмотреть? Мысль, внезапным озарением пришедшая в голову Гитлеру, до того взволновала его, что он сначала замер на мгновение, а потом принялся быстро ходить по комнате, чувствуя, как разгорается внутри ликующая надежда. Все его тревоги стремительно отступали. Как за минуту до этого он был на грани мрачного отчаяния, так сейчас он испытывал радостное возбуждение. Почему бы и нет?! У него все получится… И при этом нет никакой необходимости умирать… Спасительная идея заключалась в следующем: а что если действительно положить на погребальный костер труп двойника, а самому, изменив внешность, затеряться в толпе? Ведь конец одной истории – это почти неизбежно начало другой. Самый надежный способ изменить внешность – это отпустить бороду, как и положено всякому порядочному художнику…