Вторник. Седьмое мая: Рассказ об одном изобретении

И сейчас морской лейтенант ждал, что предпримет его господин в такую критическую минуту. Станция на крейсере должна держать связь с Англией — с мощной станцией на мысе Лизард. Маркони готовил эту передачу между Британскими островами и Кронштадтом, как вкусную приправу к угощениям и переговорам обоих монархов. И вот раздаются уже шаги на палубе, а сигналы не получаются. То, что еще доносится ночью, совсем не слышно днем, в эту июльскую пору активного солнца и не менее активных гроз. Даже простейшая буква «С», эти три точки, не раз уже выручавшие Маркони, и то едва различимы в телефон. Англия проваливается куда-то в бездну. Стало быть, провал всего тонко рассчитанного номера! Надежды на поставку!

Соляри в отчаянии смотрит на Маркони. Тот с каменным лицом стоит перед приборами. Надо что-то придумать. Предпринять. Немедленно. Иначе… Он вдруг оборачивается к лейтенанту и, указывая на портативный переносный передатчик для местной связи, резко бросает:

— Бегите скорей! Пробирайтесь наверх, на бак. Чтобы никто не заметил. Поставьте там и… Спешите, Луиджи, спешите, ради всего святого!

…Король Италии Виктор-Эммануил ввел низкорослого царя России в помещение корабельной станции, тесно заставленное всевозможной аппаратурой. Жестом пригласил окинуть все это великолепие металлических и деревянных полированных предметов таинственного назначения. Вот каким богатством обладает итальянский флот!

Николай обвел глазами невиданную установку и ничем не выразил своего впечатления.

А вот и сам повар этой блестящей кухни. И опять были сказаны те же слова: «Создатель беспроволочного телеграфа».

— Мой друг Маркони, — добавил с покровительственной улыбкой король.

(«Мой друг», — так его называли уже многие: монархи и принцы, министры и короли биржи…)

Что же ответил Николай? Что ответил государь «всея Руси»? Подумал ли о том, что в его собственной стране существует некий преподаватель Попов или «статский советник», как именуют в казенных бумагах? Вспомнил ли о том, что после спасения броненосца «Апраксин» сам же подписал «высочайшую благодарность» и денежную награду этому Попову — «во внимание к особо полезным трудам по применению изобретенного им телеграфа без проводов»? Если и подумал, то не сказал. Если и вспомнил, то не выразил никак своего отношения. А только произнес:

— Рад видеть… Очень приятно… — несколько ходячих, ничего не значащих фраз.

Итальянский король объявил: сейчас будет демонстрация. Маркони произнес краткую, но убедительную тираду о благодетельном значении нового средства связи, о достоинствах аппаратуры его фирмы и, проделав, как гипнотизер, несколько пассов над выключателями и рычажками, открыл сеанс. Он сказал также о тех тысячах километров, что отделяют английскую станцию на мысе Лизард от Кронштадтского рейда. И вслед за его словами, как по мановению волшебной палочки, на телеграфную ленту полились неизвестно откуда толпы точек и тире — выражения самых изысканных, самых верноподданнических чувств по адресу обоих высочайших посетителей. Телеграфист переводил знаки на буквы. Переводчик читал телеграмму со всей возможной торжественностью — о «божьем предназначении королевской власти» и о «мудрости государей».

Николай спросил, откуда исходят столь дружественные послания. Маркони дипломатично ответил:

— Лейтенант Соляри организовал эту передачу, ваше величество.

Правда, прикрывающая ложь.

Царь замолчал, видимо не зная, что еще сказать подходящего для такого случая. Тогда итальянский флагман доложил, что в кают-компании высочайших гостей ожидают фрукты и шампанское. И пока вся процессия потянулась туда, в кают-компанию, на баке крейсера лейтенант Соляри быстро сматывал свой переносный передатчик. Разумеется, высочайшим гостям он не показывался.

…На другой день на крейсер прибыл личный адъютант Николая и от имени российского императора вручил Маркони награду. Орден Святой Анны — тот самый орден, на котором начертан по-латыни девиз: «Любящим правду, благочестие, верность».

Итальянский король отбыл из Петербурга. Готовился покинуть Кронштадт и крейсер «Карло Альберто». Только тогда, накануне отплытия, с утра была допущена частная публика. Большой корабль облепили лодки, ялики, парусники, моторки. Во всех судовых помещениях замелькали дамские платья и шляпы, мужские летние костюмы, соломенные канотье — всюду любопытные лица и всюду наивные вопросы.

В носовой части, на баке, на том самом месте, откуда лейтенант Соляри слал потихоньку свои «английские» телеграммы, в кругу восхищенных зрителей стоял Маркони. Здесь же была расставлена для всеобщего обозрения кое-какая телеграфная аппаратура, и он с веселой улыбкой, пересыпая свои объяснения шуткой и остротами, рассказывал через переводчика то, что уже не раз приходилось повторять ему в разных концах света перед разными персонами. Говорил, что для его беспроволочного телеграфа нет неодолимых расстояний. Он перешагнул через Ламанш, передал сигналы между Старым и Новым Светом, а теперь связал Англию с Россией.