Второе счастье

Натаха — вернее, Наталья Савельева — была у нас в группе единым в трех лицах лидером. Никто её не назначал и не выбирал, во всяком случае, ничего подобного я не помнил, но она заведовала одновременно комсомолом и профсоюзами и в дни выдачи стипендий собирала взносы. Ещё она была старостой и отмечала отсутствующих на лекциях и семинарах — если преподавателям по каким-то причинам было лень заниматься этим самим.

Мне её активизм и в первой жизни был до одного места, а сейчас и подавно. Тем более что теперь я точно знал, что ничего она со своей вовлеченности в общественные процессы не поимеет. На втором курсе Натаха залетела от какого-то случайного любовника, родила здорового паренька весом в четыре с половиной килограмма, ушла в академический отпуск, после которого перевелась на заочное отделение и навсегда исчезла из моей жизни.

В принципе, три её должности подразумевали, что у неё имелись возможности устроить подлянки тем, кто её по каким-то причинам не устраивал. Например, мелкая пометка в журнале посещаемости могла всерьез испортить репутацию с деканатом. Вернее, потом придется долго и нудно доказывать, что ты был на той лекции, а Савельева ошиблась — и в конце концов доказать, но ничего приятного в этом процессе не было. Натаха ещё могла вспомнить твою фамилию, когда комсомольские лидеры придумывали что-то воодушевляющее, но при этом бесплатное и пожирающее прорву времени. В общем, с ней лучше было поддерживать хорошие отношения — на всякий случай.

В целом я уважал её стремление освободить своих одногруппников от утомительного общения с различными комитетами, поэтому особо над ней не издевался. Ну а для меня-сегодняшнего люди вроде Натахи интереса вообще не представляли, и за месяц моего пребывания в прошлом мы общались лишь дважды — перед отъездом я предупредил её, что отпросился в деканате, и она пообещала проследить, чтобы мне не поставили заслуженные прогулы, а после возвращения отблагодарил шоколадкой. Конечно, я мог просто из природной доброты предупредить её о необходимости изучить способы применения презервативов, но это было сродни пророчествам Кассандры — Натаха обязательно забудет о моих словах и будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Или не будет, я же не знал, как она восприняла внебрачного ребенка. Могла и порадоваться тому, что подарила миру нового человечка. Мир, конечно, такие подарки не ценит, но матери всё равно ими гордятся. А она хорошо подходила на роль «яжематери», хотя, наверное, пока ничего не знала про овуляшек, беременюшки и про то, как масюн ножками пихулечки.

— Серов, у тебя есть время? — Натаха начала издалека — впрочем, как обычно.

Меня по имени называли редко. Произносить слово «Егор» на регулярной основе рисковали только люди с хорошей дикцией. Например, Алла. Это был своего рода тест, который срабатывал прямо при знакомстве, за что я всю жизнь был благодарен своим родителям. В институте я был либо Серым — либо Серовым. Фамилия у меня, правда, тоже была не подарок, особенно для тех, кто немного картавит, но всё же её было легче произносить.

— Немного есть, — осторожно сказал я.

— Мне с тобой поговорить надо, — она выразительно посмотрела на Жасыма, который остановился рядом погреть уши. — Наедине.

Общей дороги у нас с Казахом было — до метро, потом он возвращался в общагу, а я направлялся в сторону дома Аллы. Так что ему было не нужно меня ждать — как и мне его.

— Я пойду, брат, — кивнул Жасым. — А вы поворкуйте, голубки. Ты только не забывай, что тебя дома ждут.

Он хитро подмигнул мне, а я в ответ стукнул его в плечо — привычка Аллы оказалась заразной, хотя я старался соизмерять силы — и повернулся к заалевшей Натахе. Для активиста она была очень стеснительной; помнится, мы очень удивлялись, когда она сумела забеременеть — ведь для этого надо было заниматься сексом.

— Наташ, он шутит, хотя меня действительно ждут. Ну чего ты хотела мне сказать такого тайного?

— Я просто не хотела, чтобы эти… твои…

С Жасымом и Дёмой у Натахи было что-то личное, я не помнил что именно. Кажется, Дёмыч зачем-то начал её задирать чуть ли не в первую неделю занятий — или даже раньше, во время традиционного вывоза вчерашних абитуриентов в Бухту радости на теплоходике, а Жасыму это показалось смешным. Наоборот вряд ли — Казах относился к людям достаточно хорошо, и не ему с его восточным типом лица критиковать кого-либо за внешность. В принципе, Дёме тоже, но у него напрочь отсутствовали понятия о приличиях. В общем, какая-то причина не любить моих соседей по комнате у Натахи имелась.