Второй день на царствии

— Знаете, что я вам скажу, господа генералы?! Своими необдуманными действиями вы навлекли на бедную Рашку целый водопад гнева таких могущественных сил, что даже и выговорить страшно. И этот водопад, в скором времени, просто смоет вас в канализацию исторических казусов. Напрасно вы меня и моих товарищей заключили в застенки. Вам этого не простят. У вас был шанс, через меня, путем некоторых уступок, наладить конструктивный диалог с мировой цивилизацией, которую я олицетворяю на данной территории, но вы его бездарно упустили. Смерть прилетит к вам на безжалостных крыльях «томагавков». Но если вы меня сейчас отпустите, то я так и быть, по простоте душевной, попрошу, чтобы вам дали пожизненное где-нибудь в штате Нью-Мексико.

— Вы закончили? — спокойно спросил его Афанасьев, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

— В общем и целом, — промурлыкал Грех.

— Тогда так. Во-первых, — Афанасьев опять удивительно легко для своей комплекции перегнулся через стол и ловко влепил банкиру хлесткую пощечину, от которой он, не ожидая ничего подобного, кубарем и с воплем покатился со стула на пол, — это тебе, гнида, за Рашку! Во-вторых, нашел, чем меня пугать?! Да по планам Стратегического командования Вооруженными Силами США только на мое личное уничтожение выделено три ядерных боеголовки по 350 килотонн каждой. Сейчас уже наверняка больше. В-третьих, я невысокого мнения о мировой цивилизации, избравшей тебя — такого дурака, своим представителем. Видимо кризис интеллектуального развития проник и в мировое закулисье. И в-четвертых, перестань визжать, как поросенок, а то вон люди смотрят, — кивнул он в сторону двери, где столпились охранники и Михайлов, сбежавшиеся на крики, — вставай и ступай описывать свои художества за последние 13 лет. И помни, дрыщ, если я твою писульку получу позже, чем признательные показания Хосиса, для тебя это будет означать только одно. Смерть. Я словами не разбрасываюсь, тем более на людях. Охрана!

Охранники тут же бросились, к, все еще лежащему и уже рыдающему как малое дитя, Греху и, подхватив его под микитки попробовали поставить на дрожащие и подгибающиеся ноги.

— Сергей Иваныч, — задумчиво спросил Афанасьев Рудова, — а ты не помнишь, как поступили с предателем Родины Пеньковским?[56]

— А как же! — ощерился тот по акульи. — Прекрасно помню. Его заживо сожгли, сунув в топку какой-то кочегарки.[57]

— Замечательная идея! Не правда ли?! — просветлел ликом Афанасьев.

Услышав эти восторженные слова, банкир окончательно обвис в руках охранников. От него стало вдруг нехорошо попахивать. Поводив носом, Рудов скорчил недовольную гримасу:

— Ну вот! А говорили, что деньги не пахнут! И теперь я знаю, чем они пахнут на самом деле, — изрек он глубокомысленно.

— Вот что, ребятки, — обратился к охранникам, брезгливо держащим обгадившегося банкира, Афанасьев, — волоките его в соседний кабинет, обгаженного, как есть, и не давайте ему скинуть исподнее, пока он не напишет все что надо. А как настрочит, то вот вам номерок, — протянул он кусок оторванного листа из ежедневника с нацарапанным номером, — позвоните и за ним приедут, кому положено.

Охранники, с матюгами и пинками, выдворила Греха в коридор. Руки у Афанасьева тряслись, как у завзятого алкоголика. Первая половина дня, в этом плане не прошла для него без последствий. Находиться столько времени в состоянии постоянного стресса его организму уже становилось сложновато. Годы брали свое. Ему сейчас решительно не хватало положительных эмоций.

III

Нажал на кнопку селекторной связи:

— Борис Борисыч, там, в приемной меня должны ждать двое товарищей. Если они на месте, то попроси их зайти.

— Есть, зайти!

Через несколько мгновений в кабинет вошли Иванов и старик, похожий на ехидного сверчка.

Афанасьев не поленился и, встав из-за стола, подошел к ним, протягивая руку для пожатия. Вслед за ним потянулся и Рудов, представляясь старику, так как его спутника знал уже много лет и довольно неплохо.

— Прошу вас еще раз меня извинить за то, что пришлось ждать. С товарищем Ивановым мы уже давно знакомы, а вас, — пожимая сухую и жилистую руку Вострецова, сказал он, — я где-то видел. Правда мельком и не упомню уже где: то ли в стенах РФПИ,[58] то ли форуме «Армия-2019». Чертов склероз. Напомните мне, пожалуйста, как вас величать?

— Вострецов — я, Игорь Николаевич. А видеться мы с вами могли на совещании у куратора по вопросам организации военно-технического обеспечения Вооруженных Сил — Криворукова Алексея Юрьевича, — напомнил ему старец.

— Точно! — обрадовался Верховный. — Вы тогда сцепились с начальником нашего финансового отдела по поводу недофинансирования одного из, я, так полагаю, ваших проектов.

— Да. И должен вам заметить, что ваш финансист — порядочный плут и выжига! — начал было старик, но Иванов незаметно дернул его за рукав, прерывая на самом взлете.

— Помилуйте, все интенданты таковы. Увы, со времен Суворова ничего не изменилось. Присаживайтесь, товарищи, где вам удобнее, — сделал Верховный приглашающий жест.