Второй год новой эры

– Это ужас! – кричит Ляля, в ужасе вытаращивая глаза. – И долго это будет продо… – и тут очередная потуга обрывает ее фразу.

И в этот момент у Лизы, которую курирую я, тоже начинаются потуги. Она тоже взволнована, но держится молодцом.

Мадам Марина внимательно следит за родовым процессом Ляли. «Тужься – не тужься», «дыши быстро – дыши медленно» – командует она, но девица, похоже, обезумела от ужаса.

– Не буду тужиться! – истерит она.

– Ты что, ребенка убить хочешь? – грозно вопрошает мадам Марина. – А ну тужься!

Подруга бросает на меня встревоженный взгляд. Делаю знак Фэре – она заменяет меня возле Лизы, сама же я встаю вместо мадам Марины. Так, что тут у нас? Ага, головка слишком крупная, а девица плохо тужится…

И тут на меня что-то находит. Эти девочки во что бы то ни стало должны разродиться благополучно – такая мысль сверлит мой мозг, который тут же нащупывает верный путь.

– Ляллия, а ты знаешь, что некоторые люди во Франции протестуют против выражения «беременная женщина»? – вкрадчиво спрашиваю я.

– А как же их надо называть тогда? – удивляется девушка, внимательно прислушиваясь к себе – приближается очередная потуга.

– Беременный человек! – говорю я.

И тут я слышу, как смеется Лиза. Смеется мадам Марина. И наконец смеяться начинает моя пациентка.

– Ха-ха-ха! Беременный человек! Идиотизм!

Я тоже смеюсь – и обстановка немного разряжается. Лиза слушается меня, тужится как надо. Фэра стоит у нее в изголовье и великодушно предоставляет свои руки, чтобы девушка могла хвататься за них во время потуг…

И вот наконец свершилось – Ляля произвела на свет мальчика… А через пять минут и Лиза разрешилась – и тоже сыном! Просто замечательно…

Мы с мадам Мариной многозначительно переглядываемся. Наши родильницы целиком поглощены своими чадами, которые лежат у них на груди. Весь мир сейчас исчез для них, и нет на свете людей счастливее… Я гляжу на них и умиляюсь, украдкой смахивая слезы. Пожалуй, пора обрадовать молодых папаш. Марина подмигивает и кивает на дверь.

– Поздравляю! – торжественно говорю я, когда они оба подскакивают ко мне, пытаясь заглянуть в кабинет.

– Кто? Кто? Не томи, Люся!

Выдерживаю паузу и провозглашаю:

– Мальчик и… мальчик!

И тут они в пароксизме восторга принялись расцеловывать меня, и я была до самой глубины души растрогана таким проявлением чувств.

Потом, с разрешения мадам Марины, я впустила новоявленных отцов в палату. И, глядя, как нежно они воркуют с женами, с каким трепетом прикасаются к своим новорожденным детям, почувствовала непреодолимое желание, чтобы и у меня был такой же любящий и заботливый муж…

31 марта 2-го года Миссии. Суббота. Вечер. Дом на Холме

За те одиннадцать дней, которые прошли с тех пор, как в долину Гаронны впервые пришла весна, кривая температур резко поползла вверх и вот уже днем на градуснике в тени было от плюс семи до плюс десяти, а ночью температура едва падала до нуля по Цельсию. Окружающая среда, естественно, на такое стремительное потепление отозвалась всемерным таянием накопившихся за зиму снегов. Голосом этой фазы весны был уже не звон капели на солнечной стороне дома (где около полудня температура поднималась до плюс двадцати по Цельсию) а повсеместное журчание весенних ручьев, несущих свои талые воды прямо в русло Гаронны. То же самое происходило на всем протяжении ее течения от предгорий Пиреней до самого океана, поэтому лед на Гаронне как-то одномоментно посерел и вздулся, как бы в предчувствии предстоящего половодья. Запасы снега были накоплены просто огромные.

Это в тундростепях зимой осадков почти не выпадает, а летом их нет совсем. Дожди немного льют весной и осенью – и на этом все. В лесной зоне, в которой поселилось племя Огня, снеговой покров зимой из-за близости Атлантического океана накапливается даже интенсивнее, чем в наше время на севере России, и из-за более южного положения настолько же интенсивнее он начинает таять с приходом первого тепла. Это было еще не само половодье, а его прелюдия, когда вода только начинает выходить из берегов, что становится сигналом к тому, что от нее подальше надо будет убрать разные ценные предметы. А то ищи их потом в лучшем случае где-нибудь в середине колючих кустов, а в худшем – в середине Атлантического океана.

Но вожди племени и так уже позаботились, чтобы ценные предметы не валялись где попало, и даже шалаши-вигвамы, расположенные в том месте, где был разбит второй береговой лагерь, находились значительно выше того уровня, до которого вода поднималась за последние несколько лет. У вождей в этот момент были несколько иные заботы. Приход весны требовалось отметить, и отметить сакрально. Вообще-то лучше всего для этого подходил день весеннего равноденствия, который, по принятому в племени Огня календарю, наступал первого апреля. Шуточное предложение принести в жертву духу весны Жебровскую, торжественно утопив ее в реке или спалив на костре, было вождями с негодованием отвергнуто.