Второй год войны

Анна Петровна сообщала, что в хуторе все по-старому, только Федя и Комптон уехали на фронт. Федя оставил Алексею хороший армейский ремень, а Комптон посоветовал Алеше обязательно учиться в будущем: И еще они подарили ей три килограмма пшеничной муки; мать посылала ему со Степаном полдюжины белых «бурсаков» — булочек.

Между тем изба наполнилась женщинами, которые тоже возвратились с работы. Пошли обычные вздохи, охи, жалобы, невеселые шутки. На столе появились ложки и миски, кто-то уже возился с чугуном возле печи. Алексей смотрел на все это взглядом постороннего, все еще не в силах понять и принять то, что случилось: Аню он не увидит больше никогда! То есть, теоретически, они могут встретиться, Аня тоже писала об этом: дескать, потом, если судьба будет милостива к нам…

Но судьба представлялась Алексею злой старухой с парализованными ногами, которая, лежа на перинах, недобрыми глазами следит за ним и во всем поступает ему назло. Надеяться на нее он не хотел. Единственный пригодный способ обращения с такой судьбой, как ему казалось, состоял в том, что Аня не должна была соглашаться уехать отсюда. И тогда, Алексей не сомневался в этом, Дмитрий Дмитриевич поддержал бы Аню, вдвоем они выстояли бы… Но теперь было ясно, что Аня не захотела воевать с Натальей Сергеевной. Да и в районе она обрадовалась, что получила в больнице справку! А он-то надеялся, что они поедут на окопы вдвоем…

Алексей не притронулся к ужину, что, впрочем, никого не удивило: человек получил из дому гостинцы. Только Тамара, успевшая перекинуться со Степаном несколькими словами, сочувственно поглядела на него, но расспрашивать не стала. После ужина она исчезла. Остальные женщины кто улегся спать, кто опять принялся играть «в дурака». Хозяйка, как обычно, сидела у печи, вязала носки.

Авдотьич, взяв безмен, принимал от Степана продукты, а Николай Иванович присутствовал при этом в качестве свидетеля. Собственными руками Николай Иванович подержал и мешок с мукой, и куль с пшеном, и бутылку с растительным маслом. Сверх этих обычных продуктов Степан привез баранью ногу, и Павлов, который назавтра собирался уезжать, испытывал беспокойство: как бы не остаться без баранины.

Алексей лежал на соломе, укрывшись своим пальто, и чувствовал себя несчастным, каким давно уже не был, пожалуй, с тех пор, как потерял лошадей. Но он крепился, потому что знал: по таким пустякам, как неудавшаяся любовь, мужчины не плачут…

17

Еще был фронт под Сталинградом, там метались в окружении фашистские войска. Еще жило опасение среди людей: не прорвались бы! Но постепенно становилось ясно, что фашистам в Сталинграде скоро придет конец. Работы на строительстве противотанкового рва хотя и продолжались, однако потеряли былой ритм, катились больше по инерции. Часть рабочих отправили на заготовку дров, но Алексей по-прежнему копал землю.

Оттого что не было спешки, работать стало легче, а в воскресенье даже разрешили всем отдыхать. Провалявшись до полудня, Алексей бесцельно слонялся по дому. От нечего делать ему захотелось погадать себе на картах, — было даже любопытно, что из этого получится. Но растрепанная, разбухшая колода карт Авдотьича для этой цели не подходила никак. И тут он вспомнил, что два дня назад, возвращаясь с работы, он наткнулся на обочине дороги на старый, без обложки учебник истории для четвертого класса, валявшийся в снегу. Алексей прихватил его с собой: все ж чтение… В учебнике было несколько листов плотной бумаги с красными и синими стрелами. Оборотная сторона этих листов была чистой, и Алексей решил превратить исторические карты в игральные.

Недолго думая, он разрезал бумагу на равные прямоугольники, нашел у хозяйки огрызки цветных карандашей и принялся рисовать. Художником он был неважным: лица валетов оказались перекошенными, бубновый король страдал косоглазием, у дамы пик был явный флюс. Но одежда вышла как на настоящих картах. Закончив работу, Алексей испытывал настоящую гордость.

Припоминая, как гадала Евдокия Сомова, он принялся раскладывать карты в такой же последовательности. Карты легли на столе в странном сочетании, они будто рассказывали, что произошло с Алексеем в последнее время. Вот пожалуйста, рядом с бубновой дамой (это, конечно же, была Дня) легла пиковая девятка — больная постель. Все как в жизни!.. А вот тут, возле трефового короля — пиковый валет, что означает пустые хлопоты. Опять же верно! А ну-ка раскинем остаток колоды: что было, что будет, на чем сердце успокоится?..

Карты предсказали, что его сердце успокоится какой-то дамой треф. Смешно, однако Алексей почувствовал облегчение: выходит, не все в жизни потеряно, если где-то (неизвестно где) его ждет дама треф, от которой успокоится сердце. Тут он вспомнил слова Комптона, что на пятьдесят процентов карты могут сказать правду. Если так, то чем черт не шутит, может, и в его гадании есть эти самые пятьдесят процентов?

За этим занятием его и застала хозяйка квартиры. Она редко заговаривала с постояльцами, а тут подошла к столу, постояла, потом низким, почти мужским голосом попросила: