Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6

Выкатывались на позицию на виду у противника, снимались с передков под свист пуль, подравнивали орудия на глаз и скорей открывали огонь. Тогда стрельба противника, как по волшебству, смолкала и красные бежали, потому что очень трудно вынести огонь батареи, которая в тебя стреляет в упор. Это холодит кровь и связывает все движения. Не до стрельбы, а как бы поскорей убраться. Красные батареи стреляли плохо, очевидно без офицеров. Это давало нам возможность рисковать.

Стреляли и с закрытых позиций, и даже проводили телефон, но это было редко, когда не спешили. Нормально же командир находился рядом с батареей и давал команды голосом. Стреляли ведь с малых дистанций (хорошая видимость), никогда не превышавших трех верст, а чаще много меньше. Мы установили, что стрельба картечью дает самые лучшие результаты и в смысле поражаемости, и в смысле психологическом. Параллельного веера никогда не строили.

Спицевка

С тех пор как генерал Врангель принял командование Кубанским конным корпусом, его успехи превратились в триумфальный марш. Но справа от нас, у нашей пехоты была неудача. Красные собрали значительные силы и нанесли удар с востока в направлении на Ставрополь. Они отбросили нашу пехоту у сел Спицевка и Сергеевка, угрожали Ставрополю и вышли в тыл нашего корпуса. Положение было очень серьезное.

Врангель реагировал быстро и решительно, как всегда. Он просто снял свой корпус с петровского направления, шел всю ночь, наутро ударил неожиданно во фланг прорвавшимся красным, уничтожил их и на следующий день вернулся на свои старые позиции, раньше чем красные собрались что-нибудь предпринять.

Петровское. В 5 часов пополудни нам объявили:

– Завтра дневка, ни боев, ни походов. Отдыхайте.

Это нас обрадовало, потому что каждый день были и бои и походы. Поручик Коренев и я пошли в поле, поймали барана и отдали его хозяйке жарить. Я отдал белье стирать.

Но в 9 часов вечера новый приказ:

– Седлать, заамуничивать. Выступаем через 15 минут.

Вот тебе и отдых! Забрали недожаренного барана. Я засунул в сумы седла мокрое белье. Бог знает, когда и где оно теперь высохнет. Наступила ночь. Впоследствии мы узнали, что это сделали нарочно, чтобы обмануть красных. Хитрость удалась. Предупрежденные своими агентами о нашей дневке, красные решили тоже отдохнуть. Когда же на следующий день они узнали о нашем исчезновении, опасаясь засады, они ничего не предприняли. А послезавтра мы были снова на местах с вестью об одержанной большой победе.

Мы шли впотьмах всю ночь, часто рысью, не зная, куда мы идем. Перед рассветом мы остановились в неглубокой балке. За ночь мы проделали 60 верст.

«Не курить и не разговаривать!» – Это значило, что красные под боком.

Стало светать, и мы с изумлением увидели, шагах в 300 от нас, разгуливающих по гребню красных пехотинцев. В ложбине, где мы находились, было еще темно, и они нас не видели. Но посветлело, и раздались отдельные выстрелы.

– По коням. Садись. Шагом марш!

И несколько колонн конницы стали молча, не отвечая на выстрелы, подниматься на бугры. Огонь усилился, потом смолк. Мы не отвечали, а молча двигались. Это неожиданное появление на их фланге масс конницы вызвало у красных панику. Красные побежали. Мы перешли на рысь.

В нашем корпусе было 8, а может быть, и все 10 полков. Считая по 500 шашек на полк, это составляло от 4 до 5 тысяч шашек, не считая батарей. Это очень внушительная сила. А главное – полная неожиданность.

Мы поднимались на холмы за первым Линейным полком, пятым в нашей дивизии. В этом полку казаки носят красные башлыки. А так как казаки справляются на службу сами, то не было ни одного одинакового красного цвета, от малинового до ярко-красного. На черных бурках и на фоне белого снега это была картина незабываемая, освещенная восходящим солнцем. После стольких лет стоит только закрыть глаза – и я ее снова вижу.

Мы все шли вперед, не останавливаясь и не обращая внимания ни на сдающихся, ни на обозы. Сдавались все кругом. Мы почти не встречали сопротивления. А где встречали, там с радостью разбивали сопротивление в несколько минут и шли дальше. Приходилось проходить полями, сплошь утыканными винтовками, штыками в землю. Никогда такого количества видеть больше не приходилось. На пленных не обращали внимания, гнались за бегущими. Сдавшихся было даже чересчур много – это становилось опасно. Но психологическая победа была так сильна, что она отняла у них всякую инициативу.

Пройдя 18 верст, большей частью рысью, мы оказались перед невысокой, но крутой цепью холмов. Какая позиция для красных! Здесь под холмами скучились остатки красных дивизий. Они бежали эти 18 верст и, чтобы уйти от нас, должны были перевалить через эти холмы. Но сил и дыхания у них больше не было. Тут-то разыгралась главная атака всего корпуса. Атака целого корпуса неописуема, надо ее пережить. Мурашки бегают по спине от восторга. Земля дрожит от топота копыт.

Батарея, охваченная общим энтузиазмом, скакала к красным, не отдавая себе отчета, что она там будет делать. Просто пришли в телячий восторг.