Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6

В городе корниловцы расположились в здании городского училища и с места принялись приводить себя в порядок. Первые дни были отмечены радостными и печальными справками о своих родных и близких знакомых, служивших в нашем полку. Екатеринодар представлял собой тогда шумный военный лагерь, где элемент с деньгами позволял себе кутежи и неприятные для нас вольности. Сначала наше обмундирование не позволяло нам даже выходить в город, особенно на главные улицы, но потом мы принарядились и стали оценивать обстановку. Первый раз корниловцы познакомились с этим городом в печальные дни 1-го похода с его окраин, второй раз наша офицерская рота была здесь на похоронах генерала Алексеева, и теперь остатки полка приехали пополниться и отдохнуть от своих ратных трудов. Ни первое знакомство, ни второе с третьим не радовали наше деловое сознание. С приездом многих выздоровевших от ран было решено подать генералу Деникину рапорт-письмо от оставшихся первопоходников с просьбой: для прекращения кричащего разгула среди покрывшего нас мрака Гражданской войны просим назначить комендантом города помощника командира нашей офицерской роты поручика Гракова, еще не выздоровевшего от раны, полученной 14 октября, с обещанием сохранения должного чинопочитания ко всем военнослужащим. Ответ был отрицательным, хотя и с изложением причин отказа.

Мы понимали, что военным нужно время от времени встряхнуться, но это не должно было доходить до открытых кутежей воинских чинов, со стрельбой и чуть ли не рубкой на улицах. И как это ни печально, все эти явления, нарушавшие столь необходимую нам для ведения войны мирную жизнь рабочего населения, преподносились главным образом героями тыла или ловчилами с фронта. Радовало и поднимало настроение в полку возвращение корниловцев из госпиталей и приток новых добровольцев.

Я, пишущий эти строки, прибыл в полк, залечив три свои раны, полученные в бою за Ставрополь 14 октября, из города Ейска примерно дней за десять перед отбытием полка снова на фронт. Госпиталь в Ейске, как мне тогда казалось, был заполнен только корниловцами. Несмотря на бодрость и молодость, все же страдания были велики. Бедному нашему командиру роты капитану Пуху все время оперировали его разбитую пятку. Он почему-то просил доктора, чтобы я присутствовал при операциях, и поэтому я видел, как он при даче ему хлороформа считал до пятидесяти, снова считал, задыхался и вообще все переносил очень болезненно. В то же время тот же хлороформ не позволял мне считать дальше пяти, после чего меня резали спокойно. Ежедневный вид этих страданий расстраивал психику и у выздоравливающих, и это часто бывало причиной преждевременного выхода из госпиталя. Средства и состояние наших костюмов не располагали к выходам на прогулки или развлечения, а потому ехали в полк, помимо причин и побуждения чисто патриотического, еще и по причинам вышеизложенным.

С прибытием в полк я снова был назначен фельдфебелем 1-й офицерской имени генерала Корнилова роты. В это время в полк прибыли два выдающихся офицера, полковник Камионко[320] и полковник Гордеенко Карп Павлович[321]. Полковник Камионко был назначен командиром 1-го батальона, а полковник Гордеенко командиром нашей офицерской роты. Полковник Камионко, офицер славного Апшеронского полка, представлял собой образец офицера, а четкость и сила его голоса были удостоены нами двустишием: «Кто кричит так громко? Это наш полковник Камионко». В Каменноугольном бассейне он был взят от нас на формирование своего родного Апшеронского полка и, по словам его однополчанина, ныне нашего, полковника Рябинского, погиб со своим полком в боях где-то в горах Кавказа. Полковник же Гордеенко с должности командира роты получил наш 1-й батальон и потом был удостоен высокой чести быть командиром нашего прославленного в Великую войну, а потом и в Гражданскую 1-го Корниловского ударного полка. Его знание строевого дела, родная корниловскому сердцу лихость и простота в обращении создали ему прочное положение на новом и почетном для него месте служения нашей Родине.

Все дни стоянки Корниловского полка в Екатеринодаре шла спешная работа. Прием пополнения, ежедневные занятия, хозяйственные заботы шли непрерывно. Готовились к смотру перед Главнокомандующим. Хотелось показаться во всем блеске, и швейные машины стучали в мастерских не хуже пулеметов на фронте. С прибытием пополнения со всех концов корниловцам был устроен парад 26 ноября. Парад принимал сам Командующий Добровольческой армией генерал Деникин. Весь город высыпал на Соборную площадь. Полк построился. Начался вынос знамен. Среди ветхих полотнищ колыхался черно-красный стяг полка. Горожане склонили обнаженные головы. Раздалась команда «смирно!», и перед фронтом показался в серой шинели командир полка Скоблин, на днях произведенный в полковники.

– Да какой же их командир молоденький да тоненький, – зашептали в толпе женские голоса.

Через несколько минут звонким голосом на всю площадь уже подал команду сам командир.