Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6

Из семи офицеров орудийного расчета трое были ранены, а четверо убиты. Орудие осталось на месте вследствие невозможности его вывезти и, очевидно, попало в руки красных, но в тот же день станица Темнолесская снова была занята нами и наше орудие взято обратно. Тело одного из штабс-капитанов было найдено, зверски изуродованное, на дороге между позицией орудия и станицей.

Не пожелали ли погибшие оставить орудие из-за соблюдения долга чести или не смогли этого сделать по другим причинам, не все ли равно?

Они пали смертью храбрых, ведя бой до последней возможности!

Склоним же головы перед их подвигом.

Их было четверо: два штабс-капитана, поручик и прапорщик.

Фамилия поручика – Бакунин. Фамилий остальных не помню.

А. Чуйков НА НЕВИННОМЫССКУЮ [331]

Обладание станицей Невинномысской и железнодорожной станцией при ней, отстоящих на 78 верст от города Армавира в сторону Баку, в период времени август—сентябрь 1918 года, для Белой армии имело большое стратегическое значение, именно: оно разъединяло группы красных, действующих в районах – одна в Армавирском, другая в Минералводском, и в то же время «связывало» свою группу, оперирующую в Ставропольском районе, с районом Баталпашинского и части Лабинского отделов Кубанской области.

Важно было и то обстоятельство, что на станции Невинномысская имелось основное паровозное депо с крупными мастерскими, где была возможность ремонтировать и даже оборудовать вновь бронепоезда, а это для красных, в руках которых находилась железнодорожная линия от ст. Кавказская и до Баку, была бы чувствительная потеря.

Участие в боях по обладанию станицы Невинномысской, точнее станцией, и поселка при ней принимал и Корниловский полк в составе дивизии генерала Боровского. Брали станицу и станцию два раза:

первый раз 2 сентября и второй 8-го, причем в первый раз пробыли там только два дня, после чего были переброшены в станицу Темнолесскую. Станица Невинномысская Добровольческой армией была оставлена.

Захват станицы в первый раз был сопряжен с большими потерями для участвовавшего в этой операции Ставропольского офицерского полка. Когда мы прибыли в Темнолесскую из Невинномысской, туда неожиданно прилетел Командующий армией генерал Деникин и приказал собрать всех офицеров на окраину станицы.

Я явился туда с опозданием. Там уже было много выстроившихся офицеров и сам генерал Деникин, чем-то сильно возбужденный. Он уже в течение нескольких минут держал гневную речь, и я разобрал только отрывистые фразы, вроде: «…среди вас еще имеются малодушные и трусы… выбросьте вы таких из своей среды… помните о своем призвании офицера…» и т. п.

Когда мы стали расходиться, я спросил знакомого офицера, в чем дело, за что генерал нас так ругал. Тот пробурчал что-то насчет поведения Ставропольского офицерского полка в боях под Невинномысской, когда его бойцы, отрезанные бронепоездом красных от других наших частей, так растерялись и впали в такую панику, что кончали жизнь самоубийством, вместо того чтобы как-то реорганизоваться и выйти с честью из тяжелого положения. А когда я потом попытался расспросить одного из офицеров этого полка – правда ли, что о них говорят, тот нехотя ответил, что было и так, но что это в основном касалось тяжелораненых. Вскоре Ставропольский офицерский полк был расформирован как небоеспособный.

Сразу же по отбытии генерала Деникина и, вероятно, по его приказанию корниловцы вновь направились в сторону Невинномысской, несколько отклонившись на восток, и заняли с боем станцию и маленький поселок при ней, что в 13 верстах от ст. Невинномысской, где и переночевали. Станция эта носила название Барсуки.

На другой день рано утром началось общее наступление дивизии Боровского на станицу Невинномысскую, причем корниловцы имели направление на станцию.

Я артиллерист, был номером при 2-м орудии 1-й Корниловской батареи. Вся наша орудийная прислуга – офицеры-артиллеристы, уже основательно «обстрелянные», бывалые. Наше орудие следовало ускоренным шагом, обгоняя какие-то двуколки. На одной из двуколок, покрытой брезентом, лежала дощечка с надписью «огнеопасно». Кто-то пояснил, что на этой двуколке везут пироксилиновые шашки для взрыва железнодорожного пути.

Сколько прошло времени, не помню, как сзади раздался оглушительный взрыв. Оглянувшись, примерно в полуверсте от нас, увидели огромное светлое «пятно», ярче дневного света, формой похожее на куриное яйцо… Это, как потом выяснилось, взорвалась двуколка с пироксилиновыми шашками и будто на этом месте остались лишь вокруг разбросанные куски от двуколки и солдат, бывших при ней…

Мы уже недалеко от своего батальона. Он рассыпался в цепь и залег. Сразу же завязалась интенсивная перестрелка. Стали на позицию и мы и открыли огонь по цепям противника, и тот не остался в долгу: стал обстреливать нас. Так продолжалось долго, у нас появились потери: ранен запасной номер при подноске снарядов, телефонист и ездовой, а также его лошадь…

Но вот наша пехота поднялась и пошла в атаку. Поднялись и цепи противника, но атаку не приняли и двинулись к станции…