Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6

Хотя визит румынского коменданта и вселил в нас некоторые надежды на скорейшее разрешение нашего дела, однако возникли и некоторые тревоги и опасения. Во-первых, запас угля на «Моряке» был весьма незначительный, совершенно не рассчитанный на длительное путешествие. Между тем до сих пор пароход стоит под парами, готовый в любой момент продолжать свое путешествие. Скрепя сердце капитан решил поддерживать отныне огонь под одним только котлом. Он был мрачен и хмур и не верил румынским обещаниям. «Наверное, какую-нибудь гадость сделают», – твердил он.

Под вечер нам пришлось увидать идущий вниз по течению румынский монитор, который, пройдя мимо нас, описал круг и остановился ниже по течению. С наступлением темноты он стал освещать лучами своего прожектора берега Дуная, но вместе с тем часто и долго останавливать их на «Моряке».

Сгущающиеся над нами тучи не слишком влияют, однако, на психику нашу. Компания уже сбилась и не намерена нисколько скучать, особенно под вечер. Дешевое бессарабское вино, поставляемое в неограниченном количестве, помогает заметно разгонять тоску. Обеды и ужины проходят удивительно весело, под музыку и пение. Необычайно интересным спутником оказался есаул Дутов, мастером на экспромты и сыпящим ими вовсю. Почти все присутствующие награждены этими экспромтами, распеваемыми на мотив популярного «Гулинджана». На маленького штабс-капитана В., не в меру распевавшего под влиянием винных паров и притом каким-то замогильным сильным голосом, Дутов сочинил:

Капитан… был
Маленьким, но хватом.
И когда вино он пил,
Пел благим он матом.

Дружные беседы наши затягиваются далеко за полночь, и лишь одинокий румынский часовой является свидетелем этого веселья.

Килия, 28 октября. Сегодня утром на «Моряк» приехал румынский врач и, допросив меня снова и подробно о целях наших, пожелал осмотреть трюмы. Пришлось открыть их и спуститься вместе с ним. Наудачу были вскрыты несколько тюков с бельем, после чего, проверив документы, врач отбыл с уверениями, что даст самый благоприятный отзыв о нас начальству.

Как все это глупо складывается. Сколько времени теряем мы бессмысленно здесь, вместо того чтобы находиться уже в армии. Визиты румын раздражают всех. С одной стороны, это кажется естественным и понятным, с другой – невольно закрадываются мысли, не хотят ли румыны просто вознаграждения себе. Гоню эту мысль прочь. С одной стороны, у нас нет денег, с другой – ведь ездят к нам не какие-нибудь мелкие сошки, а комендант и врачебный инспектор.

Килия, 1 ноября. За эти дни никаких перемен. Безделье невыносимо тяготеет над всеми. От Драшусова никаких вестей. Комендант нашего парохода послал телеграммы в разные стороны с просьбой о помощи, но телеграфа в Килии нет, и депеши приходится посылать по почте. Вероятнее всего, их никуда и не отправляют. Все дни мы проводим в бесцельном шатании по пароходу, на котором изучили каждую гайку. В город сходило дважды по два спутника под конвоем часовых. В Килии даже и купить нечего. Капитан парохода объявил, что еще немного, и у него не хватит угля дойти до Новороссийска. Заходить же в Одессу, если выберемся отсюда, на что уже начинаем терять надежду, теперь будет еще более рискованным. Дунай продолжает бесстрастно катить свои мутные волны, и ничто не нарушает однообразия его низменных унылых берегов. Раз в два дня проплывает какая-нибудь баржа или лодчонка, и лишь грозный румынский монитор неустанно следит за нами, передвигаясь время от времени вверх и вниз по течению. Невольно является у многих мысль о бегстве, но как и куда бежать. Мы не знаем, что делается не только на белом свете, но и у нас на родине. За все время нашего пребывания на Дунае мы не имели даже газет, не говоря уже о письмах или частных сообщениях. Кроме того, почти все мы в военном одеянии, и из Килии нас никто не выпустит. Тоска все больше и больше овладевает пассажирами. Удивительную выдержку показывает генерал Аппельгрен, который всегда находит всякому сказать подбадривающее слово. Милейший генерал вызывает общее восхищение не только своей выдержкою, но и своей закаленностью. Каждое утро, обнажившись до пояса, он выходит на палубу мыться под помпой и, несмотря на весьма прохладную погоду, особенно по утрам, проделывает это с такою тщательностью и продолжительностью, видимо наслаждаясь, что вызывает бурные восторги не только наши, но и зевак на берегу, недостатка в коих никогда нет.