Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6

С грустью стали мы смотреть на приближающиеся берега румынизированной Бессарабии. Едущие с нами, проведшие минувшую кампанию на Дунае морские офицеры показывают все достопримечательности, которые, впрочем, немногочисленны: потопленные после революции баржи да разрушенные здания. Берега низменны и пустынны. При входе в реку наш «Моряк» поднял желто-голубой флаг, что немедленно вызвало всеобщее наше возмущение. Однако капитан, кстати человек милый, объясняет, что в данный момент он не может поднять русский флаг по формальным причинам – «Моряк» приписан к одесскому порту и обязан иметь украинский флаг. К вечеру подходим к Килии и, ввиду наступившей темноты, останавливаемся близ берега, но сходни не спускаем… По рассказам бывавших здесь, Килия маленький грязный городишко, интересного в нем ничего нет, а потому мы жаждем поскорей начать нагрузку да и выбраться из этой «Румынии». Настроение у всех довольно вялое, да оно и понятно. Полуголодный день, несбившаяся компания и перспектива скучнейшей стоянки в течение ближайших дней. Со мною в каюте устраивается на узком и коротком диванчике есаул Дутов, брат известного Атамана Оренбургского войска[386]. Мой спутник кажется мне интересной личностью. Видимо, много повидал и испытал, человек не глуп. Едет на Кавказ с надеждой пробраться дальше к брату в Оренбург. Вид у него самый несчастный. В потрепанном легком костюмчике, гол как сокол, багажа никакого, кажется, вплоть до зубной щетки.

Килия, 26 октября. С утра на наш пароход явились местные румынские власти, подробно допрашивали нашего капитана и генерала, кто мы такие и для чего приехали. На первый вопрос им ответили прямо, а на второй – что цель наша забрать санитарный груз, пожертвованный Румынской Королевой Добровольческой армии. Румыны выразили удивление тому, что они никем не предупреждены, и уехали обратно, прося до поры до времени никому, кроме повара, с парохода не сходить. Благовидным предлогом явился у румын вопрос благополучия нашего в санитарном отношении. Решено поэтому на берег никому не сходить, а чтобы убить время, капитан предлагает открыть трюмы и заняться перемещением тюков. Трюмы почти на три четверти пустые, а тюки помещены неправильно, что заставляет пароход слегка крениться. Это все из-за спешного ухода из Одессы. Все послеобеденное время мы работаем в трюмах. Все удивляются, что капитан Драшусов не был в Килии, хотя, в сущности, это вполне естественно – очевидно успели предупредить.

Килия, 27 октября. Утром нам пришлось увидать, что против «Моряка» на берегу стоит румынский часовой. Когда повар наш захотел сойти на берег, то это ему не удалось вследствие решительных действий часового, немедленно взявшего винтовку наперевес. После переговоров и вызова румынского начальства повар был отпущен в город, но под конвоем вооруженного солдата. Мы все собрались в кают-компании и решили припрятать куда-нибудь подальше наши пулеметы, гранаты и патроны, которые совершенно открыто находятся в офицерском помещении, в знаменитом камбузе, а также в шлюпках. После переговоров с капитаном выяснилось, что единственным местом, куда можно эти предметы припрятать, является угольный трюм. Пользуясь тем, что спускаться в него надо с противоположной берегу стороны, решено проделать это немедленно. С большими предосторожностями, дабы не возбудить подозрений часового, а также и уличных зевак, недостатка в которых нет и среди которых могут оказаться и тайные наблюдатели, мы потащили пулеметы и все прочее в угольную яму и усердно зарыли в угле. Едва успели закончить эту работу, как с берега прибыли власти. Капитан порта, черный с проседью румын, с несколькими сопровождающими. В кают-компании, где собрались представители обеих сторон, румыны снова стали допрашивать, кто мы такие и подробности цели нашего путешествия. Объяснение, как и в первый раз, велось на французском языке, причем генералу Аппельгрену еще раз пришлось повторить то, что было сказано раньше. Так как румыны стали интересоваться, нет ли на пароходе оружия, им были даны заверения, что у нас лишь груз Красного Креста. Мои документы фигурировали в качестве доказательства. После этого комендант порта, сделав поверхностный осмотр офицерского помещения и трюмов, не спускаясь вниз, остался как будто бы удовлетворен и отбыл. Предварительно захватил с собой список всех едущих и обещал, после кучи любезностей, послать телеграмму в Яссы успокоительного характера. Оказывается, Яссы были уже осведомлены о нашем появлении на Дунае и живо им интересуются.