Второй мир

Мейснер вышел в коридор и заметил, что секретарша уже встала из-за стола. Он услышал, как щелкнул замок в двери, ведущей в Малый кабинет.

Когда президент говорил, что не хочет, чтобы его беспокоили, он не шутил. Насколько было известно Мейснеру, секс — единственная замена скуке.

Несмотря ни на что, Мейснер наслаждался происходящим. Ему нравилось жить на грани. Хотя он провел на ногах всю ночь, он совсем не устал; адреналин по-прежнему поддерживал в нем силы. Но на всякий случай он вскрыл баночку с наркодраже, которую всегда носил при себе.

Каким-то образом, как и всегда, он позаботился о том, чтобы Диксон выкарабкался из передряги.

Штаб-квартира ЦПС

Челтнем

Бенхолл

Каб. 4201

Реальное время: 2 часа 39 минут после контрольной точки

Суилкин в Вашингтоне и Харбор-Смайт в Бенхолле общались по видеосвязи.

— Он идет на шаг впереди, — заявил Харбор-Смайт. — У меня такое чувство, что, какие бы сведения из любого источника мы ни получали, мы не выясним ничего сверх того, что позволяет нам Конор Смит.

— Что, например? — спросил Суилкин.

— Например, его кредитная история. Он кредитов не берет, а оплачивает все сразу. Перечисляет деньги со своего счета. Я знаю, что он богат, но он не всегда был богатым. И тем не менее он никогда не брал взаймы. У него нет даже кредитного рейтинга. Он владеет всем, что имеет, а счета переводит через офшорный интернет-банк, который мы пока не отследили, и…

— Невилл! — перебил его Суилкин. — Его платежные и кредитные карты ведь выпустил какой-то банк?

— Карт у него много. У него более тридцати счетов в различных банках. И мы еще не все узнали. Его система безопасности похожа на мощный водопад, какой можно видеть в парке развлечений; ну, знаешь — кажется, будто вода падает из ниоткуда, хлещет у тебя над головой и исчезает в земле в двадцати футах от тебя. Только таких «водопадов» тридцать, и все извергаются одновременно!

— Что еще?

— Невозможно понять, сколько у него активов, имущества… Нет никаких данных по тому, что он купил, и тому, что он продал. Если человек не берет кредиты, невозможно понять, чем он владеет. Смит в основном совершает сделки по Сети; пользуется кучей псевдонимов. Даже свой дом он приобрел на интернет-аукционе. Мы не можем проследить его сделки; они проводились через какую-то компанию, зарегистрированную на островах Теркс-и-Кайкос.[9] Не сомневаюсь, если на него надавить как следует, он представит все нужные документы. Но для того, чтобы на него надавить, нужно явиться к нему домой с ордером на обыск и ордером на выселение.

— Что с налогами?

— Все выплачиваются точно в срок. Не пытается уклониться, даже не требует каких-либо льгот и компенсаций. Живет, словно деньги для него — нечто само собой разумеющееся, как пища или воздух. По правде говоря, в том, что касается материальных ценностей, к нему не подкопаешься.

— Должно быть, налоговая служба его обожает. — Суилкин задумался. — Они не пробовали выяснить: может, он все-таки что-то скрывает?

— Пробовать-то пробовали, но уже много лет назад отказались от своей затеи. Пытались проверить, не отмывает ли он деньги в Виртуале, не превышает ли расходы на игры, — в общем, отслеживали любую деятельность, связанную с наличными. Он был с ними предельно открыт, и они ничего не нашли. Поэтому теперь они берут то, что он им дает, и решили, что он такой, какой есть.

— Сколько он зарабатывает?

Харбор-Смайт назвал цифру.

Суилкин присвистнул:

— Ух ты! И они еще сомневаются в его честности?

— По данным моего контакта в налоговом ведомстве, его гонорары сопоставимы с заработками других Мастеров игры. Они приносят корпорациям миллиарды. Пара миллионов за несколько дней отладки системы безопасности, новой игры или тестирования системы — пустяки по сравнению с общим бюджетом. Получай такой гонорар двенадцать раз в год плюс заработки из других источников, и деньги становятся несущественными. Может быть, Дуайт, мы с вами неверно выбрали профессию.

Суилкин рассмеялся. Он знал, что они оба любят свою работу, и оттого хотя бы отдаленно понимал Конора Смита. В этом отношении он, Невилл и Конор были братьями. В мире материализма, где нравственные идеалы превратились в абстрактное понятие, они верили в свой профессионализм, любили свою работу и не терпели, когда кто-то вставал у них на пути.