Второй патрон

– Я беременна, – пронеслось в ее головке. И от этого ей стало дурно, а на лицо упала пугающая тень.

– Что с тобой? – спросил Снеговской, обративший внимание на состояние Ниночки, и обескураженный внезапным изменением вида партнерши не в лучшую сторону. Появление проблем всегда омрачало его. Не жаловал он непредвиденных задач. Но Ниночка ответить не смогла. Она совершенно не имела сил, даже произносить слова. Прошло еще некоторое время, пока она смогла подняться на непослушные ноги. Снеговской поднес ей воды и далее приложил немало нежности, чтобы успокоить даму. Затем, как это обычно бывает, последовало долгое прощание, и они оставили холостяцкую квартиру.

 Однако, несмотря на острое любовное приключение Артура Станиславовича ни на минуту не отпускали мысли о происшедшем ЧП. Скорую страсть, в отличие от Ниночки он не переживал и смаковать не собирался. Уже выводя «повергнутый бастион» из своего пристанища и, провожая, насколько это предполагала осторожность, он стал довольно холоден к ней. У подъезда Снеговской оглянулся и, уперев долгий взгляд на скоро удаляющуюся стройную фигурку, грустно произнес, обращаясь к самому себе: – М-да-а-с, дражайшая любвеобильная особа, к высокому чувству вы еще не вызрели. А жаль. Хорошенькая бабенка, ведь…

 И, вот, как помнится, 27 сентября у входа на командный пункт образовался курительный кружок. И надо случиться такому счастью, что Артур Станиславович встретил, наконец, пропащего офицера, некоего Ракитина Павла Андреевича, и к тому в хорошем расположении. Снеговской тут же воспользовался случаем.

– А что, старший лейтенант, вам тот майор был близок, который выстрелом счел счеты с жизнью? – после короткого обмена приветствиями спросил он коллегу, выбрав удобный момент.

– А-а, вы про это! Не так чтобы. Просто хороший парень пропал, – ответил Ракитин.

– Ну, да. Любая смерть оставляет на душе осадок, – поддакнул Артур Станиславович.

– Вы несколько неправильно поняли. Я достаточно хладнокровен, чтоб не лить слез по каждому самострелу. Порой подобное расцениваю, как забаву, приключение. Я сам фаталист, правда, не отчаянный, а так в некотором роде принимающий эту занятность. Просто в этом случае дело иное. Я неплохо знал этого парня. Майор был рисковым и настолько, что не знающим его принять подобный финал трудно. Но, насколько мне известно,  фаталистом он не был. А уж насколько был везуч, нелегко даже представить. Потому и не могу взять в толк, как такое могло произойти с ним. Ну, как вам объяснить бы. Не тот это человек, который пустит себе пулю в лоб «за просто так», – выговорился Павел Андреевич.

– Вы хотите сказать, что у  вас есть сомнения в добровольности выбора погибшего? К слову, я и сам не понимаю, отчего так скоро закрыто дело и собственно расследования-то и не было по столь удручающему факту.

– А все объяснить очень просто. Командованию нет нужды выносить из избы сор. Смысл ломать штабистам карьеру из-за самострела? В случае расследования была бы выбрана дежурная задница, на которую и свалили бы вину. Но никогда неизвестно, как поведет себя назначенный виноватым. И, чтобы сгладить острые углы, подмазали прокуратуру. Ну, а потом процесс известен: делу дали приемлемое направление, родственникам выплатили определенную сумму, организовали перевозку тела, похороны, и полный ажур.

– Простите, Павел Андреевич, что задержал вас разговором. Вижу вашу занятость. Но все же прошу как-нибудь выделить время и рассказать мне о майоре.

– А, собственно, зачем вас это так интересует, если не секрет?

– Разве не интересно, когда замешано неизведанное?

– Ах, вы из этих соображений! Ясненько. Ну, да ладно, Артур Станиславович, сейчас мне действительно очень некогда. Но если вы пригласите меня в субботу, то вечером за бутылочкой я вам поведаю много интересного об этом человеке.

– Тогда по рукам! «Поляна» гарантированно будет ожидать вас. Сбор в субботу, время местное – 19.00, ДОС 5, квартира № 44.

  Старший лейтенант Ракитин Павел Андреевич в полку объявился два года назад. Что и говорить, за ним водилось, как, впрочем, и за каждым. Более всего, не отличающийся домоседством, старлей любил «зависнуть» в городе, до которого по таежным меркам было рукой подать. Всего-то два десятка километров и стотысячный райцентр к вашим услугам.  Имея дурную привычку затеряться на пару дней в одном из «красных уголков» разврата, а появившись в части убийственным перегаром вызывать недоумение у всего штаба полка, он умудрялся стоять на хорошем счету. Разбитной холостяк квартировал в гостинице. Из-за нашествия молодых «женатиков» его попросили освободить ранее занимаемую им однушку ДОСа 2. Это был не склочный, выносливый и  симпатичный здоровяк с врожденной душевною простотой и отсутствием задних мыслей. Возможно, эта особенность в характере и спасала остатки его репутации, иерархируя в офицерский авангард части.