Второй после Мадары (СИ)

— Это всего лишь на короткое время, вы успеете задержать дыхание, — попытался спасти ситуацию Наруто.

— Нет. Я не хочу, чтобы мои волосы пропахли этой мерзостью, — Мизукаге сложила руки на груди в знак того, что её не переубедить ни под каким предлогом.

Прошло ещё некоторое время, прежде чем уговорить её получилось. Однако при этом Мей всё равно демонстративно создала вокруг себя водяной пузырь фирменной техники Тумана — очевидно, чтобы быть защищённой от любых испарений во рту Гамакичи.

Остальные погрузились тоже туда не без брезгливости, но без явных оскорблений насчёт этого. Клон Наруто весело помахал оттуда остающимся: оригиналу и Гааре, — и рот жабы захлопнулся.

Через некоторое время на Горе Мьёбоку призванные клоном Наруто хвостатые выслушали план молча. Яркий, экзотический, игрушечный местный пейзаж придавал происходящему какую-то неестественность. Здесь невольно забывалось, ради чего они все собрались и сколь много поставлено на карту; смрад опасности и страха смерти сюда не проникал, и угроза, висящая над миром, никак себя не выдавала. Обитать в таком живописном месте никто не отказался бы, не только жабы.

— Я согласен, — через некоторое время отозвался Шестихвостый. — Это звучит действительно разумно. Если Цунаде-сама не против, я готов сделать всё от меня зависящее, чтобы мы прекратили эту войну. Я устал от войн и ненависти. Я хочу покоя.

Цунаде до самых этих пор колебалась. Она знала, что это её долг как главы Деревни, она знала, что должна защитить их всех и сделать для этого всё. Но впустить внутрь кого-то, кто будет наблюдать за ней ежечасно, кого она сможет выгнать, только умерев сама… Цунаде не могла себе представить, что такое не иметь возможности остаться одной. Но… пожалуй, именно покой нужен был ей больше всего. И именно покой она никак не могла обрести сама. Чем чёрт не шутит, возможно, небольшая помощь ей в этом не помешает.

Она кивнула:

— Я не против, — и отвела глаза. Почему-то очень захотелось, чтобы под рукой было саке.

— Что ты скажешь, Сон Гоку? — обернулся к тому окрылённый Наруто.

Тот промолчал — не двинулся с места и бровью не повёл. Выглядел он угрюмо. Наблюдавшие исключительно издалека жабы на всякий случай попятились назад.

— Наруто, у нас есть время подумать? — решил в этот момент высказаться Пятихвостый. — Это серьёзный выбор, который, если я правильно понимаю, определит нашу жизнь на десятки лет вперёд… Не хотелось бы делать его в спешке.

— Я отказываюсь, — тем временем пробасил Сон Гоку. — Не для того я всю жизнь стремился к свободе, чтобы теперь добровольно привязать себя. Нет. Я могу помочь тебе, Наруто, сражаясь вместе со всеми. Но добровольно поместить себя в тюрьму даже на столько лет, сколько ему осталось, — он указал на Райкаге пальцем, — я не готов.

— Как ты смеешь, обезьяна! — вспылил Эй. — Я сам на это не подписывался! Если ты думаешь, что я собирался связать жизнь с тобой, то ты ошибаешься. Когда мы это обсуждали, шла речь о войне, но не о целой жизни. Я не буду жить с демоном внутри.

— Брат! — укоризненно и в кои-то веки не в рифму выпалил Би.

— Сон Гоку! — вторил Восьмихвостый, всплеснув всеми щупальцами сразу, отчего создался ощутимый ветер. Это выглядело одновременно жутко и странно, поскольку его руки при этом остались неподвижны. — Вы оба не понимаете. Речь идёт и о вашей безопасности тоже. Вы ведь знаете, что стало с остальными хвостатыми. Мадаре ничего не стоило подчинить их — и это притом, что они находились в убежище, под повышенной защитой! Извлечь хвостатого из джинчуурики — гораздо более сложная задача. Вы так будете в безопасности, и мир тоже. Кроме того, объединение сил даст преимущества обоим — джинчуурики и хвостатому. У каждого из вас есть свои уникальные техники, которые будут отлично сочетаться вместе.

Однако ответил ему не Четырёххвостый, а Пятихвостый:

— Гьюки. Что тебя заставляет оставаться в своём джинчуурики? Разве ты не мечтал о свободе? — Кокуо, чьи пять хвостов обычно бодро торчали вверх и виляли по-собачьи, сейчас выглядел понуро: было видно, что ему стыдно за свою нерешительность.

— Это то, о чём я тоже хотел сказать. Дело в том, что свобода в нашем случае означает одиночество. Ненависть. Стремление шиноби использовать нас.

«Одиночество», — отдалось в голове у Мей. Кровь прилила к лицу. Перед глазами пролетели дни в квартире и офисе, серые как один. Одна кружка кофе. Одна подушка, одно одеяло. Одна зубная щётка в стакане. КАК ЖЕ ЕЁ ЭТО ДОСТАЛО. Да что эти хвостатые знают об одиночестве!!! Перед глазами упала тёмная пелена ярости.

— Я никогда не страдал от одиночества. И мне плевать, что обо мне думают шиноби. Но использовать себя я им больше не позволю, — твёрдо заключил Четырёххвостый.

«Одиночество. Шиноби. Плевать».

— Всем плевать на это!!! — Мизукаге набрала в рот воздуха, а выдохнула струю лавы — прямо в Четырёххвостого. Тот, впрочем, обладал отменной реакцией: эта струя была остановлена и поглощена ответной струёй. Они обе почти мгновенно застыли в причудливую фигуру.