Второй после Мадары (СИ)

Ханаби сглотнула. Ну и что теперь делать? Мокнуть глупо и опасно — не хватало ещё подцепить простуду во время миссии. Но её всю будто сковало по рукам и ногам, хотя хотелось убежать далеко-далеко, чтобы не краснеть тут, не стоять, как вкопанная, пялясь на чужое тело и не зная, куда деть своё. Обито сел боком к ней и спиной к костру, закрыл глаза и сложил руки в печать. Казалось, он просто концентрирует чакру, что после боя выглядело вполне логично. Но Ханаби не покидала мысль, что таким образом он избавляет её от смущения, давая возможность раздеться не под его взглядом.

Чтобы наконец-то решиться, Ханаби тоже закрыла глаза и стянула футболку через голову. Однако чтобы видеть, куда её бросать, пришлось-таки снова воспользоваться зрением. Но лучше бы она этого не делала. Лучше бы просто бросила на землю рядом.

Обито стоял неподалёку, прислонившись спиной к стволу дерева, и наблюдал за ней. Шаринганом. А может быть в его глазах просто отражались огоньки костра.

Смущения действительно как не бывало. Ханаби захлестнула ярость. Продолжая по дороге расстёгивать бельё, она подошла размашистым шагом и что есть силы швырнула его в лицо Обито, мечтая, чтобы это был кунай. Одной рукой перехватив подарок, второй он одновременно прижал её к себе за талию. Совсем не нежно. Грубо. Его рука была жёсткой и не давала и шанса вырваться. По её спине прошлась шершавая ладонь. Ханаби уставилась в багровые глаза, в которых огонь костра смешивался с кровью. По его лицу и торсу плясали причудливые тени. Она чувствовала, как к животу прижимается твёрдое, и понимала, что выбраться не получится. Что она может его сейчас бить, кусать, царапать, даже использовать дзюкен, но он её не отпустит. Этот голодный взгляд её скорее возьмёт в плен гендзюцу, несмотря на бьякуган, несмотря ни на что. Ладонь достигла низа спины и вцепилась в ягодицу. Ханаби от неожиданности вскрикнула. Пальцы явно оставляли синяки. Не задумываясь над тем, что делает, она влепила Обито звонкую пощёчину. Он даже не шелохнулся. В его глазах сверкнуло жидкое пламя, наполнив их до основания.

Уверенный, властный поцелуй. Обито не стеснялся проталкивать язык глубоко внутрь Ханаби, исследуя всё, что попадалось на пути. Она кусала язык, кусала губы, но это его не останавливало, от этого он будто больше распалялся и вцеплялся в неё с удвоенной силой.

Всё та же рука переместилась на затылок, а затем крепкой хваткой сжала сзади под волосами шею, чтобы Ханаби было еще сложнее мешать поцелую.

Что ж, тогда ей тоже не обязательно сдерживаться. Тогда она тоже будет делать с ним всё, что хочет.

Ханаби набросилась на него так сильно, что довольно толстое дерево едва не затрещало. Она перехватила инициативу с языком, вцепилась в его плечи до побеления костяшек и придавила пульсирующий член животом. «Дзюкен!» — выпустила Ханаби чакру в локоть, чтобы он наконец-то отпустил её шею. Его пальцы чуть разжались, он угрожающе зарычал. Обито прижимал её сильнее, почти до хруста рёбер — она раздирала ему плечи ногтями, заставляя возбуждение прокатываться по его телу, выливаясь смазкой на её живот. Он почти уже ничего не контролировал, не владел чакрой, ночь окрасила его глаза в чёрный. Он ослабил хватку на талии всего на миг — и только для того, чтобы сорвать с Ханаби последние лоскутки ткани. Она с лёгким удивлением ощутила, что по ногам течёт. Сильно. Так сильно, как никогда. Вот, значит, какой ей нужен Обито. Грубый и бесцеремонный. Обито-убийца.

Внезапно Ханаби запрыгнула на него, обхватив ногами, и заставила вонзиться в себя во всю длину. Будто какая-то сила её швырнула на него. Обито застонал, сжал пальцы крепче и медленно сполз по дереву вниз, оставляя спиной на рельефе ствола кровавый след.

Он заполнял её всю, Ханаби чувствовала, как он пульсирует у неё внутри без всяких фрикций, огненный, изнемогающий от желания. Обито вцепился в её бёдра, насаживая на себя ещё глубже, хотя глубже уже было некуда — их бёдра плотно соприкасались, обжигая друг друга.

Внезапно он подобрался и опрокинул её назад, лишь чуть подставив в последний момент под спину руку. Нависая над ней, Обито стиснул её груди вместе и стал втягивать в себя по очереди соски на грани терпимого, периодически зализывая боль языком, быстро мечущимся от одного твёрдого раздразнённого ореола к другому, благо расстояние позволяло. Из-за этого Ханаби казалось, что во рту у него одновременно оба соска, при этом Обито вбивался в неё, внизу её ни капли не жалея. И Ханаби было плевать на колючую траву, на впивающиеся в кожу камешки — она вся превратилась в смесь боли и удовольствия, которые создавали внутри причудливые завихрения. Этот водоворот уносил её куда-то далеко, где не было ничего — ни миссий, ни войны, ни страха, ни душевных терзаний, ни даже нежности. Только она — и воплощение безумия в виде Обито. Инь и Янь. Воздух и огонь. Белое и чёрное.