Второй шанс. Его дочь

Адам щёлкает кнопкой чайника, который вскипает тут же: ещё не успел остыть.

– Юль, ну ты что? Она вымоталась. Пусть отдыхает, – в спокойном возражении расцветает мягкий упрёк. – Комната для вас есть. Завтра у вас выходной. Ничего страшного не случится, если сегодня останетесь у меня. А я поеду в офис к обеду.

– Да нет же, зачем. Нам дома будет удобнее, да и тебе тоже.

– Перестань. Вы мне не мешаете.

– Нет, мы все же домой лучше…

Адам приближается с дымящейся кружкой и оставляет ее на столе за моей спиной. Расправляя плечи, замирает возле меня. Он стоит слишком близко и направленно бьет тихим вопросом:

– Или ты чего-то боишься?

– А должна?

– Какие у тебя отношения с отцом? – переключает тему, и я не могу не отреагировать.

– Нормальные. Были.

– Вы в ссоре?

– А вы давно знакомы? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Месяца четыре. Пересеклись у общих знакомых. У него с машиной проблемы были, и я ему посоветовал грамотного спеца. А он мне чуть позже – хорошего финансового консультанта.

– Ясно, – пытаюсь закрыть тему.

– Ты не хочешь с ним общаться?

– Зачем тебе?

– Я краем уха слышал, что единственная дочь вычеркнула его из своей жизни. Отношение у меня к этому было неоднозначное. Но теперь… думаю, дела обстоят несколько иначе.

– Просто я ему не нужна. Вот и все. Отодвинься, пожалуйста.

Просьбу Адам выполняет частично, отдаляется на мизерное расстояние и продолжает моральное наступление:

– Так не бывает.

– Бывает.

– Юля. Родители от детей не отказываются.

– Не в моем случае. Просто ему такая, как я, не нужна. Вот и все.

– Какая – такая?

– Адам, это очень… – на секунду прикрываю глаза, пытаясь усмирить бурю в душе, – личное… это…

– Поделись, легче станет. Не верю, что он так просто вычеркнул из жизни родную кровь.

Если бы все было так просто…

Я вижу своё отражение в его глазах. Я чувствую, он искренне интересуется. А я… я никому не рассказывала все, что скопилось на сердце, а этот груз действительно давит. И мне вдруг начинает казаться… если я ему расскажу… немножко… Адам ведь вряд ли вынесет это за пределы нашего разговора? Так хочется поделиться, и именно с ним…

Опускаю глаза в пол, подбирая правильные слова. Чёткие, корректные, искореняющие осуждение из голоса. И начинаю издалека, стараясь излагать лишь сухие факты.

– Когда папа познакомился с мамой, его в Грузии невеста ждала. Свадьба была назначена через полгода. За два месяца у родителей завязались отношения, и папа честно рассказал, что у него скоро свадьба. Мама отреагировала очень бурно. Сказала, что они так не договаривались и она не хочет иметь к этому никакого отношения. Делить своего мужчину ни с кем не станет. Они разошлись по ее инициативе. Ещё через два месяца папа приехал к ней и сказал, что не понимает, как быть. Там он дал слово. Здесь отдал сердце. Но разговора не получилось. Мама не хотела слушать. Еще через месяц он вернулся вновь. Заявив, что все обдумал, принял решение. И сообщил своим родным о разрыве помолвки. И что он женится на русской. С ребёнком от первого брака.

Я слабо хватаю воздух, потому что эмоции уже душат, но все еще удается сдерживаться.

– Дааааа, – тяжело вздыхает Адам. – Я представляю, что было дальше.

– Его родители на какое-то время перестали с ним общаться. Называли глупцом. Говорили такие вещи… ужасные. Что мама обязательно гулять от него будет и хлебнёт он с ней горя. Что уйдёт она от него. Но папа был непреклонен. Он маму всегда поддерживал и оберегал. Его семья нас с мамой не приняла и не принимает до сих пор. С мамой почти не общаются. На общие семейные праздники все вместе собирались крайне редко. И то! С мамой и со мной почти не разговаривали. Родственники папы для меня чужие. Все. Мама первое время горько плакала, я помню ее слёзы, она очень переживала, из кожи вон пыталась вылезти, чтобы найти общий язык с его мамой, но все это было мимо. Она много чего вытерпела от них всех. А потом решила просто отойти в сторону. Есть их семья. А есть семья папы. Отдельно.

Опускаю голову, мне не удаётся расслабить плечи и проглотить ком в горле.

– Родного отца-то я совсем не помню. Только скандалы и крики. Они часто ругались с мамой. А когда папа вошёл в нашу жизнь… – громко всхлипываю и стираю горячую влагу со щек, – это было что-то чудесное. Он представился Гиорги, сказал, что очень любит детей, любит мою маму и хочет быть моим другом. А потом он разрешил называть его папой.

Горло хватает спазм, и глухие рыдания уже не удаётся подавить.