Второй шанс Роберта Уоррена

Но и на мальчике они не остановились, ведь их настоящей, единственной целью был чердак разума Роберта Уоррена, теперь уже совсем освещенный.

Общаться – это же так просто, подумал Уоррен. Слова не важны, они только подменяют суть, обманывают. Ребёнок и лось, без тени страха изучающие друг друга, – вот то первое, первобытное общение, в котором, как чувствовал Уоррен, он был лишним.

Джим протянул руку, чтобы погладить лося по шерсти, но тот отступил на шаг – неторопливо, неспешно, скорее даже величественно или, можно сказать, гордо. И вдруг исчез – так же внезапно, как появился, заставив Уоррена сомневаться, а был ли он на самом деле.

* * *

Кузен Айк оказался прав: несмотря на все неудобства, вдали от больших дорог им было куда безопаснее. А к полудню третьего дня, выбравшись по едва заметной колее из такой глухой чащобы, что вокруг было темно, как ночью, Уоррен с Джимом вдруг очутились на асфальтированном шоссе, обозначенном цифрами 277. Указатели здесь были уже и на английском, и на французском, а мили уступили место километрам.

«Квебек, 90 км», – прочёл Уоррен на верхнем и почувствовал, что внутри возникло что-то новое, лёгкое – вздох, отголосок мысли, в котором он с удивлением (слишком уж давно в его жизни не возникало этого чувства) узнал надежду. Она, как мотор, понесла вперёд его самого, Джима и даже машину, в которой они ехали. Теперь у Роберта Уоррена была надежда. А ещё был путь, который нужно пройти, и идея, в которую можно верить. И от всего этого кружилась голова.

Пообедать остановились в небольшом крестьянском городке Абенаки: взяли два стейка и яблочный пирог. Уоррен схватился за нож, чтобы, как обычно, порезать Джиму мясо, но Джим, забрав приборы у него из рук, преспокойно справился сам.

Возвращаясь к машине, они прошли мимо магазина, витрины которого ломились от разнообразных товаров. Увидев кое-что интересное, Уоррен велел Джиму подождать его и зашёл внутрь. А когда через пару минут снова появился на улице, то Джим уже лежал на земле: костыли отброшены в сторону, рядом хохочут двое мальчишек.

– Попробуй дотянись, уродец! – вопил один.

– Чудище-страшилище! – дразнился другой.

– Джим! – кинулся к мальчику Уоррен. На улице были и другие прохожие, но никто не вмешивался. – Ты цел, Джим?

Хулиганы с хохотом бросились врассыпную.

– Чудище-страшилище! – выкрикнули они хором в последний раз, отбежав на безопасное расстояние.

Уоррен хотел помочь мальчику подняться, но Джим, снова отстранив его, сперва встал на четвереньки, потом с трудом выпрямился, прохромал к костылям и, прежде чем их поднять, долго разглядывал – как показалось Уоррену, с глубоким презрением.

– Я цел, – сказал он по-английски, не глядя на профессора.

Как оказалось, в магазине Уоррен купил игрушку – он отдал её Джиму, едва они сели в машину. Это была юла, на жестяном корпусе которой были нарисованы фигурки разных животных. Когда юла вращалась, казалось, что они галопом скачут по бесконечному замкнутому кругу, по синей полосе, так похожей на океан.

Джим ещё никогда не видел юлы. Красивая, конечно, штука, но он понятия не имел, зачем она нужна, поскольку раньше играл только с камнями, палками и настоящими, живыми животными. А то просто бегал по окрестным лугам, охотился на кроликов, лазал по деревьям или дрался.

Какое-то время он следил, как юла, покачиваясь, вращается на заднем сиденье, потом убрал обратно в коробку, боясь сломать. А после и вовсе забыл.

Корабль был огромен. Снизу он напоминал огромный стальной дом. И звался «Анджелина».

Опять ехать, сказал себе Джим. Он надеялся, что повозкой без волов поиски его семьи закончатся, но ошибся. Корабль ему не понравился: совсем не похож на те, что он помнил (ещё и потому что видел их издалека, с вершины утёса, когда они проплывали, покачиваясь, по океанской глади, как брошенные в ручей щепки). Для начала, у этого не было ни мачт, ни парусов. И потом, разве он был сделан из дерева? Скорее уж из железа, того самого серого твёрдого железа, из которого папаша делал инструменты для работы в поле.

Поднявшись на борт, Джим первым делом простучал обшивку пальцем. Нужно совсем рехнуться, чтобы сделать корабль из железа: все знают, что оно, как и камни, сразу идёт ко дну. А за этой мыслью потянулись и другие: пугающие образы, разом напоминавшие все его сны и кошмары, которые Джим не смог бы описать словами, но из-за которых ему вдруг захотелось как можно быстрее снова сойти на землю, подальше от этой железной штуки, подальше от океана, сулящего новые опасности, подальше от чудовищ, вроде тех, с гравюры, скрывающихся в его глубинах.

Уоррен заметил опасения Джима и сразу понял, что означало это лихорадочное постукивание. Наскоро сверившись с листком, который дала ему Бет, он попытался объяснить:

– Maith, Джим. Всё хорошо, не волнуйся. Понимаю, звучит странно, но, уверяю тебя, стальные корабли прекрасно плавают. Это называется закон Архимеда. Он гласит, что на тела, погружённые в воду, действует выталкивающая сила, равная их весу…