Читаем Второй шанс (СИ) полностью

- Еда нужна не столько для функционирования тела, сколько для наслаждения. - Рей молчала, сосредоточенно жуя второе кольцо кальмара.Проглотив вкусняшку, Синевласка удивленно посмотрела на меня. Нет, лицо по прежнему оставалось бесстрастным, но ее взгляд, он выражал очень много. Отвернувшись, девочка продолжила есть, сосредоточенно смотря в никуда

Лучи заката пробивались через плотные темные шторы, порождая в необжитой квартире розоватый полумрак. На кровати сидела девочка, верхняя часть тела которой была совершенно белой от бинтов, и единственной свободной от бинтов рукой ела палочками что-то из картонной коробки, макая кусочки в маленькую пластиковую одноразовую соусницу, смотря перед собой неестественно-красным глазом. Второй глаз был закрыт бинтами. Коробочка и соусница стояли на доске, уложенной на пару разноцветных кастрюль. Синие волосы казались белыми в розовом свете. За этой психоделической картиной наблюдал темноволосый парень, голый по пояс.Он сидел на полу, подстелив под себя подушку и привалившись спиной к комоду. Девушка-подросток доела последний кусочек из коробки, запила яблочным соком из полулитрового химического стакана и устало откинулась на подушку. Парень с улыбкой убрал импровизированный столик, поправил одеяло, слегка поклонился девушке и вышел, закрыв дверь. Красный глаз мечтательно и сосредоточенно смотрел в бесконечность...


Глава 3."Бессонница"



Аянами Рей никак не могла уснуть - ее мучала бессонница. Неизвестные чвуства заполоняли ее. Никогда и никто не вёл себя с ней так, как Икари Синдзи. Ради нее он пилотировал Еву, он заботился о ней, и непринужденно общался с ней, как если бы она была обычной. Но ведь Командующий говорил, что никто не примет ее природу, что люди боятся чудовищ, боятся того, что они не в силах осознать. Гендо много говорил ей о ее создании, о ее отличиях от обычных людей. Потом были опыты, два раза ей меняли тело: один раз когда Наоко Акаги задушила ее, после того как Командующий приказал Аянами обозвать женщину ненужной бесполезной старухой.А второй - когда после очередной попытки пробудить ее способности по манипуляции АТ-полем, сердце не выдержало болевого шока от побоев. Боль от старых ран, боль экспериментов, боль от одиночества постепенно стирали ее волю к жизни, убивали чувства, разъедали эмоции. Сны превращались в кошмары, лицо стало бесстрастной маской, забывая как это - улыбаться. Только глаза помнили, как это, показывать боль, страх, радость и одиночество. Рей почти ничего не знала об окружающем мире: ее научили говорить, читать, писать и считать. Все остальное она узнала из книг, которые изредка брала в библиотеке НЕРВа, когда у нее были силы и возможность туда дойти. Но в большинстве своем это были либо ускоспециализированные труды ученых, либо базарное чтиво. Перед тем, как ее перевезли в ее новый дом, Командующий лично обучил ее этикету. На том ее обучение и закончилось. Когда у нее должны были начаться менструации ей удалили матку. Потом реабилитация после операции и неудачный тест нерва А-10, провал, тьма, удары и жар кипящей LCL, лицо Командующего, вытаскивающего ее из капсулы. Потом была только тьма, полная страданий, редкие вспышки просветления. Ангар, приказ Гендо атаковать Ангела, и странный мальчик кинувшийся ей на помощь, остановившее его порыв дуло пистолета у лба. Капитан Кацураги - вне боевой обстановки она вела себя слишком неформально, но в критические моменты всегда действовала как ей приказали. И вдруг ее отсеченная кисть падает на понтон, и улетает, отброшенная пинком ноги в угол.Потом снова боль, чьи-то руки, успокаивающие, убирающие ту боль, которая в последнее время преследовала ее. Забота в больнице, его странные способности, она чувствовала что-то внутри, ощущала, как мир менялся по его воле, когда он делал что-то, выходящее за рамки обычного человека. Ему так важно ее функционирование, что после падения он через две секунды был в ее квартире. Все в его поведении было новым, необычным, ломало ее картину мира, которую Икари Гендо создавал годами. Реагировал не только разум: внизу живота возникали спазмы, но болезненными или патологическими они точно не были. В паху было мокро, но свои процессы выделения она контролировала с момента осознания себя. Количество вопросов росло, а ответы она была найти не в состоянии. Решив для себя, что раз Икари Синдзи является причиной всех этих изменений, то он и будет знать ответы на все ее вопросы, девочка успокоилась, и смогла расслабится. С этими мыслями Аянами Рей благополучно заснула, и впервые за долгие годы ей снились не пытки-эксперименты, ни полные безупречной логики унижения Командующего, ни боль и кошмары, а синие глаза, смотрящие на нее с легкой усмешкой и заботой из-под темной челки

***

Перейти на страницу:

Похожие книги

Пятеро
Пятеро

Роман Владимира Жаботинского «Пятеро» — это, если можно так сказать, «Белеет парус РѕРґРёРЅРѕРєРёР№В» для взрослых. Это роман о том, как «время больших ожиданий» становится «концом прекрасной СЌРїРѕС…и» (которая скоро перейдет в «окаянные дни»…). Шекспировская трагедия одесской семьи, захваченной СЌРїРѕС…РѕР№ еврейского обрусения начала XX века.Эта книга, поэтичная, страстная, лиричная, мудрая, романтичная, веселая и грустная, как сама Одесса, десятки лет оставалась неизвестной землякам автора. Написанный по-русски, являющийся частью СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ культуры, роман никогда до СЃРёС… пор в нашем отечестве не издавался. Впервые он был опубликован в Париже в 1936 году. К этому времени Катаев уже начал писать «Белеет парус РѕРґРёРЅРѕРєРёР№В», Житков закончил «Виктора Вавича», а Чуковский издал повесть «Гимназия» («Серебряный герб») — три сочинения, объединенные с «Пятеро» временем и местом действия. Р' 1990 году роман был переиздан в Р

Антон В. Шутов , Антон Шутов , Владимир Евгеньевич Жаботинский , Владимир Жаботинский

Проза / Классическая проза / Русская классическая проза / Разное / Без Жанра
Разум
Разум

Рудольф Слобода — известный словацкий прозаик среднего поколения — тяготеет к анализу сложных, порой противоречивых состояний человеческого духа, внутренней жизни героев, меры их ответственности за свои поступки перед собой, своей совестью и окружающим миром. В этом смысле его писательская манера в чем-то сродни художественной манере Марселя Пруста.Герой его романа — сценарист одной из братиславских студий — переживает трудный период: недавняя смерть близкого ему по духу отца, запутанные отношения с женой, с коллегами, творческий кризис, мучительные раздумья о смысле жизни и общественной значимости своей работы.

Дэниэл Дж. Сигел , Илья Леонидович Котов , Константин Сергеевич Соловьев , Рудольф Слобода , Станислав Лем

Публицистика / Самиздат, сетевая литература / Разное / Зарубежная психология / Без Жанра