Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

Так и юный В. Я. Брюсов, посещая вместе со своим дедом поэтом А. Я. Бакулиным «оскуделые усадьбы», воспринимал их сквозь призму гоголевских героев – Бетрищева, Тентетникова, Собакевича[998].

Неожиданный гипотетический финал истории Чичикова предложил в начале ХX века в статье «Тайна Гоголя» плодовитый писатель и журналист И. И. Ясинский, бывший в 1890‐е годы участником литературного объединения «Пятница», группировавшегося вокруг К. К. Случевского. В основу его версии легло предание, будто бы слышанное им в молодости в Нежине. Впрочем, отразилась здесь и его собственная концепция постепенного «сращения» Гоголя с Чичиковым в пору работы над «Выбранными местами из переписки с друзьями»:

По мере того, как Чичиков обдумывал новую фазу своей эволюции и собирался в поход, запасаясь надлежащим вооружением – пиетизмом, мистицизмом и формальным благочестием, – Гоголь, еще не вполне сознавая, что задумано было Чичиковым, его созданием, его детищем, был увлекаем им все дальше и дальше <…> Как Гоголь не прочь был становиться Хлестаковым и разыгрывать иногда из себя ревизора, <…> так точно, только уже с большим проникновением и с искренностью, которая мучила его и терзала самого, <…> Гоголь играл раскаявшегося и приготовляющегося к новой и громадной победе над Россией Павла Ивановича Чичикова[999]

.

«Чем же другим мог кончить герой „Мертвых душ“? Если бы он кончил в тюрьме или в ничтожестве и неизвестности, выброшенный из недр русского общества, то какой смысл имели бы все его похождения и что такое были бы тогда „Мертвые души“?» – задавался вопросом Ясинский и предлагал собственный финал поэмы, вытекающий словно из логики гоголевской мысли: Чичиков «под влиянием благочестивой метаморфозы, совершившейся в нем, добился полного восстановления своих прав <…> и женился на губернаторской дочке»:

Он намекает, что мог бы устроить русскую землю так, чтобы всем было хорошо и правительству выгодно. Он обладает секретом примирения старых и новых взглядов. <…> О Чичикове проносится весть по всей русской империи. Нам ведь необходим всегда какой-нибудь пророк и глашатай[1000].

Неожиданным оказался и финал приписанной Ясинским Гоголю истории:

В молодости в Нежине автор этих строк слышал предание, что Чичиков должен был скончаться от несварения желудка, так как в его имение вздумал заехать и посетить его митрополит и, не доверяя поварам и кухаркам, сам Павел Иванович в течение двух дней постоянно бегал на кухню, наблюдал и, что называется, перепробовал до объедения разных солений и сластей. Митрополит приехал, а Чичиков уже отдал Богу душу, и тогда была сказана удивительная по ораторскому искусству, необыкновенная, попавшая во все хрестоматии речь над прахом Павла Ивановича русским святителем. Вот до какого почти кощунства хотел дойти Гоголь…[1001]

О возможности подобного финала писал и А. А. Измайлов: