Второй, третий… последний – 3

Оказалось, Спящего интересует вовсе не отношение Алекса к плену и пленителях, а представления землян о творении — как мифы, так и научные гипотезы. Отчего такой переход, он сразу и не понял.

Разговор Монстр начал издалека:

— Вас восемь миллиардов? Таких как ты.

— Смею надеяться, что таких больше нет, — на шутку Спящий только хмыкнул. — Но население планеты примерно такое.

— И как бы ты оценил, сколько способных хотя бы открыть чакры?

— Да почти все, наверное. Вопрос желания. Например, каждый может делать зарядку по утрам, но, почему-то мало кто так поступает. Или читать книги.

— Мысль понятна… Даже если бы за мной пошёл хотя бы миллион последователей…

— Не забыл, что моя родина где-то не здесь? Рядом, но так близко, что не достанешь?

— Мир на бране, да? Не доказано. Но я соглашусь, что скорее всего ты с другой Браны. Слишком много странного в вашей Вселенной.

— Да? А ваша, типа, нормальная?

— Обычная. Вот послушай:

«Мир родился, когда Хаш-Кта осквернил Пустоту, уронив в неё своё Семя. Пытаясь избавится от него, Пустота отрыгивала и испражнялась материей и энергией, до тех пор, пока не смогла, наконец, очиститься. Из этих нечистот и образовалось то, что существа, наказанные обретением разума, называют "Вселенной».

Порождение Неизбежного Греха осиротело, едва родившись.

Отец-Хаос не может принять его в силу своей разрушительной природы.

Мать-Пустота не может принять ничего в силу отсутствия какой бы то ни было природы.

Из главы начальной. Творение, Книги Утраченных Добродетелей"

— Когда ты произносил имя этого вашего «Батьки», что-то произошло…

— Разве это не доказывает истинность написанного?

— А чего тут особенного? Наши учёные то же самое говорят: некая сущность, разум которой превосходит наш настолько, что мы склонны считать её сложную организацию хаосом. Просто потому, что не понимаем его логику иного порядка. И вот он проводит эксперимент, провоцирует флуктуацию в квантовом вакуумном поле. Рождается всякое, вроде кварко-глюонной плазмы, потом собирается в комочки материи.

— Любопытный взгляд порождения технического мира на тайну творения. А ну-ка, произнеси имя Отца. Если, конечно, не боишься.

— Ты на слабо-то меня не бери! Только я действительно не боюсь! Хаш-Тка!

— О! Непроизвольно ты использовал самый популярный хейти! (авт.: имя, призванное избавить от произнесения истинного. Например, «бера» звали «медведем». А потом даже это имя стало табуированным, и у отдельных народов он превратился в «ведмедя». Всё оттого, что боялись произнести имя, сохранившееся, кстати в слове «берлога»)

— Я так запомнил, — Алекс намекнул на идеальную память.

— Не вали на меня! Я произнёс иначе. Хаш-Кта. Первая часть должна быть произнесена на вдохе, будто вы изображаешь не то храп, не то хрюканье, а вторая — на резком выдохе, со щелчком.

Алекс сделал так, и это вызвало самопроизвольное течение энергии по несколько необычному, неестественному маршруту. Можно сказать, хаотическому! От этого связь с реальностью мгновенно оборвалась и Алекс провалился в транс. Не блаженный, а пугающий, давящий одиночеством и пустотой. Позволяющий почувствовать всю ничтожность маленькой песчинки, искры разума.

А потом Алекс увидел Его. Творение. Те самые бесконечные доли секунды, которые растянулись в Вечность, потому что время ещё не существовало, ибо не было ещё ни одной цепи событий. Оно появилось чуть позже, если можно так сказать в его отсутствие — не было ни позже ни раньше, ни сначала, ни потом.

И тогда наметилось направление, поскольку события выстроились в ряд. Происходящее чем-то напоминало деление клеток или копирование образов в компьютерном редакторе изображений. Мир появлялся из Ничего, дублировался без видимой закономерности, будто двойники из иных измерений каким-то образом захватывались и проявлялись в этом мире.

— Хватит с тебя… — неожиданно всё прекратилось и пришла чудовищная тоска. На Творение хотелось смотреть бесконечно, ибо нет ничего прекраснее. Как нет ничего более ужасающего.

— Именно. Твой разум ещё слаб. Не стоило тебе тебе видеть и этого…

— Ты проверял меня! — догадка пришла неожиданно, но истерики не случилось. По сравнению с увиденным — всё в мире кажется мелочью.