Второй выстрел

Одна вещь меня, впрочем, все-таки несколько отвлекла. Полуобъяснение-полупримирение с Машкой. Я был уверен, что она не простит меня никогда и ни за что: ведь это я исчез, перестал звонить и все такое… При ней давным-давно состоял другой кавалер, у нее вообще не было в них недостатка. В общем, ситуация казалась мне абсолютно безнадежной, и временами я готов был волосы на себе рвать… И вдруг она подошла ко мне сама, как ни в чем не бывало… Уже потом, много дней спустя, я спросил — почему? «А ты бы тогда на себя посмотрел!» — коротко ответила она. Словом, я недооценил женского гуманизма и способности к состраданию. Женского сердца, одним словом. Хорош же я был, если она меня так пожалела, что даже простила!

Из-за Машки я, как ни странно, снова стал думать об Ольге. Я хочу сказать — о ней самой, а не о том, кто ее убил. Хотя это тоже не совсем точно. Я не столько думал о ней, сколько пытался разобраться в себе и понять, что за затмение нашло на меня тем летом. Что-то тут было такое, чего я сам не мог постичь, что-то совсем на меня не похожее, и это не давало мне покоя.

Размышляя об Ольге, я, естественным образом, вспомнил о Леле, о своем обещании «не пропадать» и почувствовал легкие угрызения совести. Неохота мне было ей звонить… а с другой стороны, вроде надо бы… Или не надо… Я подумал, подумал и все-таки позвонил — спросить, не нужно ли чего. Леля немного помялась, а потом сказала: да, нужно — картошки нет, хорошо бы привезти килограммов десять — пятнадцать. На следующий день я заехал на рынок, купил картошки, а заодно и других овощей и отправился со всем этим добром к Леле.

В Ольгиной городской квартире я не был ни разу. Отчего-то мне представлялось, что она должна быть похожа на ту, в которой жили Марфуша с Сонькой. Не обстановка, а сама квартира. Эта, однако, оказалась побольше и получше. Дверь в одну из комнат была плотно закрыта.

— Олечкина… — пояснила тетка, указав на нее кивком головы. — Я туда не хожу. Пол вымыла, пыль стерла — и закрыла. Не хожу. Говорят, надо с вещами разобраться. Не могу пока…

Я предпочел бы отдать картошку и уйти, но это было бы с моей стороны просто бесчеловечно. Поэтому я покорно проследовал за Лелей на кухню, к большому овальному стопу, накрытому развеселой клеенкой. Леля разлила чай и принялась делиться новостями. Я слушал вполуха, говорил: «Угу» и выжидал подходящего момента, чтобы вылезти со своим «мне пора». И вот, когда я совсем уже было открыл рот, она вдруг произнесла фразу, которая зацепила мое внимание.

— Золотые вы мальчики, ей-богу! — сказала она. — Что бы я без вас делала! Без тебя, например, Володечка, дай тебе бог здоровья! Матвей тоже очень помогает. С дачи меня перевез и вообще… Про Витеньку я уж не говорю. Без него бы я в тот день вообще пропала.

Под «Витенькой» явно подразумевался Глинка. Других Витенек среди нас не было.

— В какой — «тот день»? — переспросил я.

— Как — в какой? — удивилась она. — В тот день, в тот самый… Когда Олечку… увезли…

Она отвернулась в поисках носового платка и, не найдя его, промокнула глаза лежавшей на столе бумажной салфеткой.

— Не пойму я, Леля… — снова растерянно переспросил я. — При чем здесь Глинка?

— Как — при чем? — она удивилась еще больше. — Да ты не знаешь разве? Ведь как оно тогда все было?.. Я приехала… увидела… — стою, кричу, зову на помощь, а кого зову — не знаю, и что делать — не знаю. Ужас такой!.. И тут как раз дверь открывается — Витя приехал. Случайно зашел, просто в гости, повидаться… А у нас такое!.. Ну он, конечно, сразу — к телефону и позвонил в «скорую», прямо в свою больницу. Ее прямо туда и отвезли. И сам он с нами поехал.

«А машины не было, — мелькнуло у меня в голове, — Не приехал он, а пришел пешком, бродил где-то в окрестностях. Или я проглядел? Мог и проглядеть: ничего, кроме «скорой», не видел — с перепугу…»

Машина тут, впрочем, была не самое главное. Тут вырисовывался сюжет, куда более занимательный…

— Почему к нему в больницу? — спросил я, все еще предполагая, что она что-то путает. — Он ведь психиатр…

— Ну да, психиатр. В городской больнице, в психиатрическом отделении, — кивнула тетка и снова промокнула глаза. — Тех, кто… с собой кончает… как раз туда и отвозят… в психиатрическое…