Второй

Он присел рядом со стариком, положил ему руку на плечо и, наклонившись, что-то зашептал на ухо. Дедок сразу успокоился — в одну секунду. Второй помог ему зайти в квартиру. А после позвал меня следовать за ними. Старика уложили в кровать, накапали в чашку валерьянки, принесли воды. Заставили выпить.

Второй вел себя как сестра милосердия — вежливо, корректно, предупредительно. Если не помнить о том, что несколько минут назад он чуть старику голову не снес, то такое поведение заслуживало отдельной похвалы.

— Говорить можете? — спросил Второй у деда.

— Могу. Я не спросил, вы из милиции, да?. Вижу, ребята крепкие. Сначала подумал, что бандиты.

Второй не стал разубеждать. Напротив — из нагрудного кармана куртки вытащил красные (непонятно откуда взявшиеся) корочки и светанул их старику.

— Не переживайте, все в порядке. От чего умерла ваша жена?

— Не знаю. Стала болеть сильно. Слабела с каждым днем, а после заснула и не проснулась. Я ее будил, будил…Умерла…

— Кто к вам ходил? Кто был у вас в гостях последние пару месяцев?

— Никто. Из собеса приходили, почтальон пенсию приносила. Мы бедно жили — не до гостей.

Второй задумался. Подошел к окну, посмотрел на улицу, постучал костяшками пальцев по подоконнику.

— Не было никого из посторонних — с длительными визитами? На пару часов.?

Старик развел руками.

— Да кому мы нужны были. Дети выросли, разъехались — только по праздникам теперь звонят, в гостях по полгода не бывают. Старые мы стали, болеть начали. У нас одни гости — врачи да медсестры. Вот все и посетители.

— Врачи? На днях приходили?

— Была одна медсестричка. Жене капельницы приходила ставить. Да, видно, поздно уже было лечить мою Машу.

— А вам она ничего не ставила? Уколы делать не предлагала?

— Нет. Мне зачем? Я хоть и старый, но пока на ногах. Только Маше. Медсестра хорошая, вежливая очень. Оксаночка зовут. Совсем не как современные девушки. Посидит с нами, иногда торт принесет или конфет. Маша «Красный мак» очень любила. Мы предлагали деньги за заботу. Но Оксана отказывалась — видно неудобно ей было наши стариковские копейки брать.

Как жена умерла, я первым делом Оксане-то и позвонил. Она пришла быстро — живет тут в соседнем доме, рядышком. Поддержала меня. Помогла в сборах. Договорилась со скорой и милицией. Очень хорошая девушка. Но в последнее время какая-то грустная стала. Похудела сильно. Жених, наверное, бросил. Но я не особо расспрашивал — неудобно как-то было.

— А после визита?

— А после мне плохо стало. Слабость такая. Сердце прихватило. Но оно и понятно. Столько нервов, волнений. Мы же с Машей почти 50 лет вместе прожили.

— А медсестра?

— Оксана? Обещала сегодня зайти. По поводу похорон помочь. Я же сам, почти. Сыновьям звонил, но никто трубку не брал. Мне помочь некому. Хорошо, хоть еще кое-какие сбережения были…

— Когда она должна прийти?

— Часа в три — у них в поликлинике первая смена до 14,00. Вот после смены сразу ко мне.

Мы со Вторым переглянулись. Пока все было понятно и без лишних объяснений. Очень реальная версия.

Второй попросил меня выйти в коридор и потянул на кухню.

— Посоветоваться надо.

Я, если честно, не понял, о чем советоваться. Тут просто подождать, и все станет на свои места. Тем более, не так много — часа три.

— О чем, Второй?

— О том. Я могу тебя отвезти в Берлогу и дождаться «паучиху» здесь самостоятельно — времени полно. И все вроде ясно.

— А если это не она?

— Значит, ошиблись. Такое бывает…

Я смотрел на него и не понимал. Второй, который заставлял меня идти по зараженному двору только затем, чтобы убедиться, что с его подопечными все в прорядке и Второй, убивающий без доказательств — это были какие — то совершенно разные люди.

— Что ты говоришь?! Ты же сам просил меня остаться, чтоб все знать наверняка, а тут вдруг в самый ответственный момент пытаешься от меня отделаться, как от путающегося под ногами щенка!

— И что? Я забочусь о твоей безопасности. А здесь будет опасно.

— А если она действительно ни причем., как ты поймешь, что она — это королева? Ты же не видишь ничего. Ты сам говорил, что она ничем не отличается от человека. Ты готов убить женщину, даже не задумываясь, что все может оказаться просто ошибкой?

Второй помрачнел. Я видел, как играют на щеках желваки, как глаза из светло — серых превращаются в стальные, как губы собираются в жесткую тонкую нить…

— Я забочусь о тебе! — выкрикнул он так, словно хотел ударить. — Не тебе указывать о чем мне задумываться и не тебе решать, что ошибка, а что нет. Я сам отвечу за свои ошибки.

Я слушал и понимал, что у него достаточно силы, чтоб просто скрутить меня в бараний рог, выпереть из квартиры, запихнуть в машину и живым грузом доставить в Берлогу. И я ничего не смогу сделать. И буду я сидеть в подвале под домашним арестом до тех пор, пока он или не разберется с этой ситуацией, или не убедится, что она не решаемая. Но зная Второго, я так же понимал, что нет для него нерешаемых ситуаций.