Вторжение в Империю

Дом вновь велел своему разуму проверить, все ли готово. Он приказал стайке отражательных мотыльков послать больше солнечного света на склоны гор выше величественной скальной вершины: за счет талой воды лучше напиталась бы система водопадов, которая теперь стала еще более замысловатой. Дом развернул центральный колпак так, чтобы фасетчатые окна через несколько часов разбили лучи закатного солнца на яркие оранжевые пятна на полу в зале. В подогреваемых магмой недрах дом включил роботов-садовников и поваров, дабы те занялись приготовлением нескольких блюд.

Новая хозяйка в кои-то веки приезжала с гостем.

Этого человека звали капитан-лейтенант Лаурент Зай. «Герой» — так сообщила дому частица его обширного разума, которая была подсоединена к новостной системе. Дом занялся приготовлениями с необычайным энтузиазмом, гадая, что же это за визит.

Политический? Имеющий военно-стратегическое значение? Романтический?

Дому еще ни разу не приходилось наблюдать под своей крышей взаимодействие двоих людей. Все, что ему было известно о человеческой природе, он черпал из фильмов, выпусков новостей и романов — а также наблюдая за одиноким времяпрепровождением женщины-сенатора. В эти выходные дом мог узнать значительно больше.

И он решил наблюдать очень-очень внимательно.

Суборбитальный шаттл был удивительной машиной.

Кривая его торможения в атмосфере была напрямую связана с датчиками дома, поэтому корабль виделся дому в виде нисходящей и расширяющейся линии тепла и света — неким знаком препинания в волнующем алфавите, составленном из двигающихся и сверкающих рун.

Дом порой получал кое-какие грузы — всяческую экзотику, которую не мог произвести сам. Эти грузы тоже доставляли суборбитальные челноки, но они были небольшими, одноразового использования. Этот же шаттл, рассчитанный на четверых пассажиров, был намного крупнее и мощнее. Появлению челнока предшествовал громкий звук, который оказался достаточно резким для системы чувств дома, но затем появился сам челнок — элегантный и легкий. Он выпустил компактные маневровые крылья, чтобы сбавить скорость. С затихающим гулом шаттл пролетел над северными горами, снизился и опустился на посадочную площадку посреди садов.

Взметнулись клубы снега, и он начал таять от распространяемого шаттлом тепла. А потом на коротком трапе появились две фигуры. Люди торопились — видимо, их подгонял холод. Дыхание срывалось с губ маленькими облачками пара. Их одежда с автоподогревом светилась на видеоэкране дома инфракрасным светом.

Дом нервничал. Он так старательно разработал приветствие. В главном здании уже вовсю полыхали в камине настоящие дрова, смешивались ароматы варящегося кофе и готовящейся еды, роботы в последний раз переставляли в вазах свежесрезанные цветы, повинуясь приказам искусственного интеллекта, чье эстетическое чутье подсказывало, что вот этот цветок надо на сантиметр сдвинуть, а этот — приподнять или опустить.

Но когда сенатор и ее гость подошли к входным дверям, дом мгновение помедлил, прежде чем распахнуть ее — просто для того, чтобы заставить людей немножко поволноваться.

Капитан-лейтенант оказался высоким мужчиной, темноволосым, смуглым, сдержанным. Походка у него была ловкая, плавная — казалось, у него не две ноги, а больше. Он благовоспитанно и с большим вниманием прошелся с хозяйкой по дому, а она устроила ему экскурсию. Он обратил внимание на окружавшие дом горы — причем так, словно рассматривал их с точки зрения обороны. На взгляд дома, он таки произвел впечатление на гостя. Лаурент Зай похвалил окружающую местность и сады, спросил о том, как они обогреваются. Дом был готов объяснить это гостю во всех подробностях, рассказать о системе зеркал и горячей воде из подземных источников, но хозяйка запретила ему говорить. Этот человек был ваданцем, а ваданцы не жаловали говорящих машин.

Отреагировав на запахи еды, Зай и хозяйка вскоре сели за стол. Дом постарался и достал из своих кладовых самые изысканные деликатесы. Он сделал все (вернее, дал распоряжения множеству слуг), чтобы добиться идеального результата. Были поданы грудки маленьких, похожих на воробьев птичек, которые обитали в южном лесу. Эти грудки, каждая размером со столовую ложку, были зажарены на козьем жире с добавлением тимьяна. К жаркому дом подал соус из молоденьких артишоков и моркови, в который для густоты были добавлены темные томаты и какао, выращенные на подземной ферме. Сочные апельсины и груши, приученные вызревать при низких температурах и выросшие на дереве, покрытом кристалликами льда, были мелко нарезаны в шербет, который люди пили в промежутках между блюдами. Главное блюдо представляло собой ломтики выловленной в горных ручьях форели, приготовленной в лимонном соке и наномашинах. Стол был усыпан лепестками черных и лиловых наземных цветов, которые цвели в садах в течение несколько недель осени.

Дом не пожалел ничего. Он даже вскрыл ту самую, заветную упаковку кофе, принадлежавшую прежнему владельцу. Этот волшебный напиток он приготовил после того, как люди покончили с трапезой.