Вторжение в Московию

— Ты на татарина не похож, скорее троянский конь!.. Нас конфедераты тоже не очень-то ждут.

— Нарочного надо бы к его величеству! — предложил Казановский, подлетев к Стадницкому на своём взмыленном бретонце. Он только что побился с гусарами об заклад и выиграл его, показав, как легко обходит его жеребец добрых скакунов на гонках, и был возбуждён.

— Хорошо, отправьте, — согласился Стадницкий. — Дело, господа, серьёзное. Предупредите ротмистров: гусар держать в готовности, колонну не растягивать. Мартын и ты, пан Януш, проследите за порядком. В любую минуту могут появиться конфедераты. Не забывайте, мы войско его величества!.. Христофор, останься со мной. А ты, пан Станислав, — повернулся он к Доморацкому, — присмотри за казной. Для крепости посади на сани жолнеров.

Казановский и Тышкевич пришпорили коней, пустили их вдоль колонны, и вместе с ними над ней полетело: «Подтянись!.. Глядеть в оба!»

Посольская колонна миновала широкое заснеженное поле и, медленно сжимаясь, стала вползать по узкой дороге в густой подмосковный сосновый бор.

* * *

Её, колонну, Зборовский заметил ещё издали, остановился и стал поджидать гостей.

В посольской колонне тоже увидели тушинцев. От неё отделилось с десяток всадников, и они поскакали навстречу им. Не доезжая тушинцев, всадники придержали коней и подъехали к ним шагом.

Стадницкий выпрямился в седле, слегка приподнял шапку и с достоинством старого аристократа наклонил в знак приветствия голову: «Наияснейшего и великого господаря Сигизмунда III, Божией милостью короля польского и великого князя литовского, я, посол, каштелян пшемысльский Станислав Стадницкий, с Панове приветствуем доблестное шляхетское рыцарство!»

Стадницкий закончил говорить. Над полем повисла тишина, и стал слышен скрип саней подтягивающегося обоза. Колонна подползла вплотную к всадникам и остановилась. В задних рядах зашевелились копейщики, стараясь рассмотреть, что делается впереди.

Зборовский коротко ответил послам: «Его величества короля польского и великого князя литовского послов приветствуют вольное польское рыцарство и я, полковник Александр Зборовский!»

И, давая понять, что церемония встречи закончена, он подъехал к Стадницкому.

— Пан каштелян, я имею поручение Рожинского: встретить и проводить вас до лагеря. Московиты беспокоят, — развёл он в стороны руки, как бы извиняясь за это. — Да и разбойничков на Руси ныне много.

Стадницкий поблагодарил его, но не упустил, напомнил, что они послы короля Польши.

— А он в силах защитить своих подданных!

У полковника на лице мелькнула скучная ухмылка: это ему-то говорят об этом. Знает он, как защищает своих подданных Сигизмунд. Но он ничего не ответил на это, жестом показал вперёд: «Прошу к стану, Панове!» — и пристроил своего черкесца рядом с рысаком каштеляна.

За ними встала полусотня его гусар. Другая полусотня пропустила колонну и двинулась в её хвосте.

Этот маневр не ускользнул от Стадницкого. Теперь его посольство оказалось как бы под конвоем. Но он сделал вид, что не заметил этого.

Не прошла колонна и версты, как к ней подкатила пара Рожинского.

Послы повторили приветствие гетману тушинского войска.

Тот хмуро выслушал их, коротко буркнул: Witamy, panowie![75]

Такое начало не сулило особых надежд на успешные переговоры. Но Стадницкий был готов к подобному отношению тушинцев. Об их настроении он был хорошо осведомлён, также как о большой шатости среди русских сторонников Димитрия.

Все двинулись дальше.

У Тушинского лагеря, у самых его ворот, к посольской колонне подъехали думный боярин царя Лев Плещеев и Фёдор Уников с донскими казаками. Тучный, с желчным лицом и окладистой бородой Плещеев поклонился послам, не снимая высокой горлатной[76] шапки. С расстановкой, солидно он объявил им приветствие от самодержца всея Руси Димитрия и царицы Марины.

Стадницкий озадаченно заёрзал в седле, не зная, что делать… «Нарушать наказ короля?» Тот запретил вступать с царём в переговоры… То ли, ответив, дать повод считать, что посольство прибыло к Димитрию. Он вежливо поблагодарил гонцов царя, решив, что это ни к чему не обяжет его.

Длинный караван всадников и саней тронулся с места, потянулся к воротам лагеря. И тут же с низкой бревенчатой стены пальнули холостыми пушки. Огромный военный лагерь сразу ожил, зашевелился: на стены повылезали пахолики и стражники, гусары, жолнеры. Откуда-то там появились бабы. Со всех сторон сбегались казаки и стрельцы, а подле изб повсюду толпились праздные зеваки.