ВЦ 3 (СИ)

Фомин выглядел впечатляюще. Его побрили налысо, и замотали голову бинтами, но так, что лысая макушка со следами от прошлого издевательства над его головой, а именно, пятью швами, была на виду. На всякий случай сегодня на перевязке медсестра решила и их мазнуть зелёнкой, но не рассчитала Вовкиного темперамента. Она мазнула, намотанной на стеклянную палочку ваткой и часть зелёнки брызнула Вовке на нос, он дёрнулся и стал вставать. А Зинаида Васильевна держала над его головой во второй руке пузырёк с зелёнкой. Он перевернулся и щедро окатил Фомина содержимым. Сейчас вся макушка и половина щеки была у Вовки зелёная. Пытались смыть, но эффект получился чуть ли не обратный. Цвет стал не такой насыщенный, а как Фантомаса рисуют, такой бледно-серо-зелёный.

Одним словом — заслуженный раненый Советского Союза. На себя страшно в зеркало смотреть. Всё утро после перевязки, Вовка мучил гитару. Старался написать песню. Хотя слово «Написать» тут не с большой буквы, а с маленькой. Ни разу не Вертинский и даже не Пахмутов. Потому написать — это значит, вспомнить слова. Перебрал кучу песен из молодости своей, и ни на одной не остановился. Они были другой эпохи. Не прозвучат. Да, ещё и по шапке получить можно. Совсем уже хотел остановиться на «Надежде», но совесть заела. Это перебор. Это одна из лучших песен у Пахмутовой и вообще в СССР. Это всё равно, что Гимн украсть. Потому отбросил Челенков гитару и, посмотрев на стопку учебников на тумбочке, взялся за биологию. Там задачек и примеров нет, просто читай текст.

И только пару параграфов прочёл и тут как раз учительница биологии. Прямо в жилу. Прогнулся. Фёдор Челенков Биологию в школе и потом в горном институте любил. Потому надеялся, что хоть и учился этот год урывками, сдать на четвёрку, а то и на пятёрку. И тут вот такой плюсик.

— Спасибо, Ираида Константиновна, учебники мне Вовка принёс. Лежу, вот, читаю, что ещё в психушке делать.

— Да, в психушке. Ну, надеюсь, с головой у тебя все нормально будет. Умный же парень, — завуч ткнула пальцем на стопочку учебников на тумбочке у изголовья. За ними стояла та самая немецкая гитара. — Играешь на гитаре? И песни поешь?

Настроение петь учительнице у Фомина не было, но тем не менее мотнул головой и ожидаемо услышал:

— У нас выпускной будет двадцать пятого мая, может, что сыграешь?

Выпускной! Бинго! Как сам-то не вспомнил. Вот лучшая песня для Наташи. Она именно в темпе вальса написана, как раз по современной моде, и она вполне на нейтральную тему. Если в семьдесят каком-то на всю страну прозвучала, то на тридцать лет раньше просто-напросто порвёт просторы интернета. Нда, жаль, интернета ещё нет.

— Хорошо, Ираида Константиновна могу спеть песню.

— А послушать можно? — ну, да сейчас не те времена. Ещё взбредёт в голову ушибленную какую-нибудь зэковскую — дворовую спеть.

Ну, ударим Окуджавой по неокрепшим юношеским мозгам. Вовка взял гитару устроил её на коленке и начал:

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли —
Повзрослели они до поры…

Смотрел на гитару и старался чуть речитативно — протяжный стиль Булата Шалвовича повторить.

Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идёте войной наугад…
До свидания, девочки!
Девочки, постарайтесь вернуться назад.

Вовка допел, положил гитару на кровать и только тут взглянул на завуча. Ираида Константиновна плакала. Нет, она ревела. Слёзы прямо ручейками стекали по щекам, добирали до подбородка и капали на сложенные на коленях руки. И она не пыталась этими руками вытереть их. Она и не думала о слезах. Она вся была в песне. Что-то задел в душе. Вовка глянул на эти руки. Вон следы мела под ногтями совсем даже без лака, а вон и кольцо на левой руке обручальное. Вдова. А сколько лет ей? Вовка и не задумывался. Тридцать? Может чуть больше? Уже была учительницей в 1941 и так же вот провожала учеников после экзаменов на Войну. И мужа проводила. Тоже, наверное, учителем был.

Фомин положил гитару и, убирая руку, чуть за струну задел. Она тренькнула и вывела учительницу из транса.

— Какая замечательная песня! Где ты её слышал, Володя? — завуч стала доставать платок из кармашка на кофте. Шерстяная вязаная плотной вязки, но старенькая. Всегда получали учителя копеечную зарплату и будут получать. Они сделают СССР самой грамотной и самой читающей страной в мире, но вот партия, а потом правительство этот их труд не оценит. Зарплата соизмерима с зарплатой дворника. Так тому ещё и квартиру сразу дадут. Нельзя получать больше гегемонов. И учёным нельзя и инженерам и конструкторам.

А настанет капитализм с человеческим лицом, и мерчендайзеры станут получать больше учитилей. То есть, по сути, тупые грузчики.

— А? — Вовка вынурныл из общечеловеческих проблем.

— Я спрашиваю, Вова, чью ты сейчас песню пел?