Вуаль из солнечных лучей

– Понятия не имею. Я устал, мне все надоело. Хотя что я вам рассказываю… Откровенно говоря, я находился в том настроении, когда тянет именно в церковь.

– Из-за мыслей о полковнике Уортингтоне?

– Из-за разных мыслей, скажем так. Я сел на одну из скамей сзади и осмотрелся. Церковь была довольно большая, по-моему, готическая, хотя в стилях я не очень разбираюсь. Служба уже кончилась, и внутри оставалось не больше десятка человек, считая священника. Кто-то собирался уходить, кто-то зажигал свечи, одна женщина о чем-то взволнованно беседовала с кюре, держа за руку больного ребенка, а другая просто сидела возле прохода на одной из передних скамей. Помню, когда я вошел, она обернулась, но я не обратил на это внимания. Потом я решил узнать, сколько времени, и полез за часами. Она снова обернулась, а потом встала и подошла ко мне. Не успел я опомниться, как она уже плюхнулась на мою скамью, подвинув меня.

«Вы всегда опаздываете, мсье?» – спросила она. «Простите?» – пробормотал я. «Ладно, – продолжала эта баба с усмешкой, – я на вас не в обиде. Но я хочу еще триста франков сверх того, что вы мне обещали». Я посмотрел на нее пристально: явно из деревни, не так давно перебралась в столицу, выражение лица – примитивная смесь глупости и хитрости. «Триста франков за что?» – машинально спросил я. «Как за что? – изумилась она. – Дело-то громкое. Он сказал, что был дома, но я точно знаю, что он соврал. Это он убил бедную мадемуазель Менар. У него была кровь на рубашке, когда он вернулся». Тут я решил, что речь идет о каком-то шантаже, и развеселился. «Может, у него кровь из носа пошла? – заметил я. – Это не доказательство». «Вам, репортерам, виднее, – отозвалась баба. – Но доказательство у меня тоже есть. Я же сказала, я точно знаю, что он убил. И я хочу не пятьдесят франков, а триста пятьдесят». Тут я понял, как можно от нее отвязаться. «У меня нет таких денег», – сказал я. «У вас, может, и нет, а у вашей газеты точно есть. Подумайте, мсье. Если до завтра я не получу от вас ответа, то пойду в «Фигаро», вот». С этими словами она встала и гордо промаршировала к выходу. Никто не мог заранее знать, что мне вздумается зайти в церковь, так что провокация исключалась, но сознание, что какая-то мутная особа перепутала меня с репортером, которому она назначила встречу, тоже не добавляло оптимизма. Короче, я убрался оттуда, решив, что происходящее меня никак не касается. А на следующий день, едва я сел в Северный экспресс, стало ясно, что мне не дадут доехать до дома. И теперь я рассказал вам все, чтобы вы попытались разобраться в той чертовщине, которая происходит.

Глава 22 Жизнь в четырех строках

По правде говоря, когда Амалия выслушала ни с чем не сообразную историю, которую ей поведал Сергей Васильевич, ее первым побуждением было рассердиться. Но, поглядев внимательно на Ломова, она поняла, что он не шутит и что по каким-то причинам он действительно считает, что странный эпизод, участником которого ему довелось стать, и стал причиной его злоключений.

– Итак, в церкви на улице Сен-Мартен некая особа, которую вы до того не видели в глаза, приняла вас за репортера и потребовала триста франков…

– В придачу к пятидесяти, о которых они условились до того, – напомнил Ломов.

– И она заявила, что знает, кто убил мадемуазель Менар. У меня вопрос: кто такая мадемуазель Менар?

– Вы не читаете хронику?

– По правде говоря, в последние дни я читала только объявления.

– Мадемуазель Менар – дочь столяра, которую зарезали в тупике Примул. Полиция подозревала жениха, с которым она поссорилась незадолго до гибели, но его пришлось отпустить.

– Ах, вот оно что, – протянула Амалия, припоминая заголовки, которые выкрикивали газетчики. – Убийство на бульваре Пуассоньер, тайна тупика Примул… А почему тайна?

– Потому что никто не понимает, кому она могла помешать. Милая девушка девятнадцати лет, родители убиты горем. В статьях все это подробно описано.

– Сергей Васильевич, – промолвила Амалия после паузы, – вы всерьез считаете, что контрразведка стала охотиться за вами из-за того, что вы могли что-то узнать о смерти дочки столяра?

– Признаться, госпожа баронесса, я думал так же, как и вы, – усмехнулся Ломов. – Но меня насторожил вот какой момент. В пятницу я встречаю особу, которая уверяет, что знает убийцу, а в субботу меня самого начинают убивать. И мало того – кажется, я нашел репортера, который должен был оказаться на моем месте.

– В самом деле?