Вулканы над нами

— Posole, — сказал Элиот и сделал гримасу. — Мы с вами в рот ее не возьмем, но они ее любят. Раз индейцы требуют маиса и бобов, что ж, мы даем им маис и бобы. Конечно, добавляем витаминов. Лет через двадцать научим их требовать на завтрак отбивную котлету и корнфлекс, то, что сами едим. Если хотите, господа, мы присутствуем здесь при рождении народного капитализма. Да, кстати, Эрнандес, вот вам еще сообщение для вашей газеты. Со Дня освобождения каждый взрослый индеец прибавил у нас в среднем за месяц почти три фунта.

Это заявление заставило меня вспомнить меридскую тюрьму.

— Если диких животных посадить в клетку, они толстеют, — сказал я, уже не стараясь быть любезным.

К этому моменту я понял, что во мне растет неудержимая антипатия к Элиоту. Уже в начале знакомства я заметил, что мне с ним трудно разговаривать. У нас не было решительно ничего общего. Сейчас я злился на него. Возможно, моя злость была вызвана нападками Элиота на плантаторов? Я к этому очень чувствителен.

Элиот отнесся к моему выпаду довольно добродушно.

— Да, толстеют, разумеется, не забудьте, что большинство из них впервые в жизни начало прилично питаться. И дело здесь не только в пище, Вильямс. Вы не учитываете психологический фактор. Должен сказать, что при разработке нашей системы мы консультировались с профессорами-антропологами, специально изучавшими все, что касается индейцев. Наши индейцы приб?вляют в весе потому, что они в основном счастливы. Возможно, мне следует уточнить — счастливы в той мере, в какой может быть счастлив дикарь, отсталый в духовном отношении и склонный к апатии. Наша святая задача в том, чтобы заставить индейца преодолеть свою индейскую натуру. Он должен понять, что такое настоящее счастье, должен творчески трудиться, покупать красивые вещи, развиваться как нормальное человеческое существо. Вам ясна моя мысль?

Осмотрев кухни, мы направились в больницу.

— Прежде всего их нужно вылечить от глистов, малярии и сифилиса, — сказал Элиот. — Потом займемся прочими болезнями.

После больницы мы осмотрели бетонное здание церкви, посвященной неизвестно какому божеству. В амбулатории индейцы с встревоженными лицами стояли в очереди, ожидая каких-то подкожных впрыскиваний. Последними были ясли, где за детьми ухаживали полногрудые кормилицы-ладино: в индианках пока что не удалось пробудить достаточное чувство ответственности за жизнь темнокожих детенышей, которые лежали сейчас рядами, безучастно уставившись в потолок.

Что нас действительно поразило, это принадлежавший Компании магазин. Такого магазина мне не приходилось видеть. Продавцами были тоже ладино, а продавали они только зеркала, ничего больше. Сотни и сотни зеркал, крохотные, с почтовую марку, обычного размера, большие зеркала. Некоторые были украшены изображениями цветов и птиц.

— Главная наша задача состоит в том, — бодро сказал Элиот, — чтобы побудить индейца к прогрессу. Сперва мы установили определенную норму выработки, достигнув которой индеец может жениться, иными словами, получить во владение семейный домик, — я, кажется, забыл вам сказать, что холостяки живут у нас в общежитиях. Потом нам удалось сделать открытие первостепенной важности. Беда с этими людьми в том, что им не нужна собственность. Одеяло, чтобы укрыться, и две пригоршни маиса в день — это все, что им требуется.

Я думаю, вы со мной согласитесь: если человек не будет стремиться к обладанию вещами, цивилизация немыслима. Мы дали специальное задание одному из наших лучших знатоков индейской психологии. Он — ладино, но свободно владеет чиламским наречием, так что индейцы считают его своим. И он сказал нам, что единственное, что пробуждает интерес у чиламов, — это зеркала. Меня сразу осенила идея.

Я рекомендовал Компании открыть зеркальную фабрику.

— Как вы считаете, почему их интересуют зеркала? — спросил Эрнандес.