Вулканы не молчат

Такое представление о действующих, особенно извергающихся вулканах, должно быть, посещает каждого, кто встречался с ними хотя бы раз в жизни. Не может же вот этот клочок планеты, ничтожно крохотный в его картографическом обозначении и такой громоздкий в своей реальности, — не может же он ничего не чувствовать. Вздохи и стоны, потрясающий душу рев — неужели это всего лишь механическое действо?.. Нет, должна здесь присутствовать если не осмысленность, то хоть какая-то целенаправленность. Иначе для чего эта не самая добрая выдумка природы?

Вулканологи утверждают, что земля, вода и воздух созданы стараниями вулканизма. На этот счет наука знает и другие мнения, более отстоявшиеся. Но сейчас хочется без особых рассуждений верить только вулканологам. Хочется думать о том, что сотворение мира не окончено. Оно продолжается и будет продолжаться до тех пор, пока не остынет последний действующий вулкан.

Время подходило к трем часам ночи. Мои товарищи успели отснять по два десятка цветных пленок. Нина лежала, неудобно свернувшись, на бровке ворот — грелась. Море нагоняло холод, а площадка, на которой мы примостились, хоть и была горячей, грела только с одного боку. Жалея Нину, Геннадий стал поторапливаться.

— А чего бы до утра не посидеть? — спросил Костя.

Николай его поддержал.

— У тебя пленка кончилась? — обратился он к Геннадию. — Давай поделюсь.

Но тот уже положил свои аппараты в рюкзак.

— Все. Пошли.

В это время на внутренней стене кратера разом зашипели обе воронки. Тугое ракетное шипение переросло в гул, который, казалось, вот-вот завершится взрывом. Его не последовало. Воронки осветились заревом и выпустили в черное небо две огненные струи. Геннадий схватился за рюкзак, но жест оказался бесполезным. Просыпав на купол крупные искры, фонтаны погасли.

Остаток ночи мы, все пятеро, проспали в двухместной палатке, стоявшей над обрывом у моря, чуть ниже лагеря кинохроникеров.

Утром, запуская лодочный мотор, Геннадий сказал:

— Полюбовались — хватит. Приступаем к работе.

Работать, работать, работать!

Кто провозгласил этот лозунг? Судя по тому, что в среде знакомых мне вулканологов он пользуется необычайной популярностью, авторство принадлежит кому-то из них. Но важно не это. Важно, чтобы, услышав клич «работать, работать, работать!», вы не поддавались его мобилизующему гипнозу. Как правило, он звучит именно тогда, когда работать никто не собирается.

Геннадий Авдейко был первым, кто попытался привести лозунг в полное соответствие с начертанными на нем словами.

Он торопился. Ходил быстро, говорил кратко. На все у него был один ответ: «Работать!» Даже Питкину, прибегавшему поелозить у его ног, Геннадий строго внушал:

— Ты меня отвлекаешь. Я работаю. Ясно? Ра-бо-таю.

Только безграничная вера в своего хозяина мешала Питкину понять то, что понимали мы: за три дня нашего пребывания на острове работа не продвинулась ни на шаг.

Первый день Геннадий потратил на инвентаризацию лагерного имущества. Вчера осматривали прорыв. Дело, конечно, нужное. Для общего знакомства. Но главным, самым трудоемким, о чем Геннадий твердил на каждом шагу, была глазомерная съемка: предстояло вычертить топографический план района прорыва, чтобы определить по нему масштабы извержения, ширину и глубину взрывных воронок, размеры насыпного конуса, объем выброшенных и излитых продуктов, подсчитать энергию.

Вести наблюдения за прорывом, не имея топографического плана, было бы кустарщиной. Существует такое понятие, как привязка наблюдений. Скажем, взял образец с какого-то участка лавы, сделай в плане пометку: участок обследован. Тот, кто придет тебе на смену с этим же планом или с его копией, не будет бегать по твоим следам, а сразу же возьмется за другие, еще необследованные участки.

Словом, план — это система. И начальник экспедиции торопился: «Работать, работать, работать!»

Съемочных инструментов немного: компас, нивелир, мерная лента и рейка, поделенная на дециметры и сантиметры. Инструмент был наготове, однако Алексею захотелось несколько усовершенствовать мерную ленту.

В гроте, рядом с палаткой начальника лежала наполовину замытая песком и заваленная камнями японская сеть. Когда и каким штормом забросило ее на этот остров — одному Нептуну известно. Спутанная и скомканная, она вроде ни на что больше не годилась. Поковырявшись в ворохе нежно-зеленого капрона, мы с Алексеем вырезали из него несколько оранжевых поплавков, сделанных из пенопласта в виде пузатых огурчиков. Их разрубили на дольки и прикрепили в нескольких местах двадцатиметровой мерной ленты.

Геннадий, остановившись возле нас, удивленно спросил:

— Что за украшение?

— Учитываем специфику рабочей площади, — сказал Алексей.

Измерения предстояло делать на местности, засыпанной пеплом и шлаками. Лента быстро измажется. Яркие поплавки, выделяясь на черном фоне, помогут выдерживать ровную линию.

Начало основной работы отложили еще на день. Побывав на прорыве, Геннадий пришел к выводу, что бегать на работу из залива Отваги будет далеко. Ног ни своих, ни чужих он не жалел. Жалел время.