Введение в эстетику

В границах нашего исследования нам необходимо различать три обширных вида понятий, под разными названиями претендующих на красоту.

Анэстетически прекрасное в природе – это чувство повышенной жизни, охватывающее людей – по крайней мере, людей известных культурных эпох или сторонников некоторых художественных школ, – когда они стремятся освободиться от пут, налагаемых на них этой культурой или художественной школой; это универсальная симпатия к жизни и ко всем порождениям природы; это пантеистическое созерцание единства первоосновы всех вещей; или, наконец, если угодно, это чувство природы, природы в ее целом, без всякого выбора, по крайней мере, в принципе, а не «прекрасной природы». Но именно потому, что она исключает идею о степенях и суждении, в этой интуиции эстетиков нет и следа идеи ценности, и поэтому она заслуживает названия «анэстетически прекрасного».

Чувство же не просто природы, а прекрасного в природе подразумевает скрытое суждение – суждение неясное, бессознательное, если угодно, или инстинктивное и непроизвольное – о более или менее нормальном, здоровом и типическом характере, более или менее сильном и высокоразвитом, суждение о представителе известного вида. В таком суждении непременно содержится понятие ценности, потому что оно предполагает оценку, отношение, иерархию. Но будет ли эта ценность, подобно ценности искусства, чисто эстетическою? Может быть, частые союзы, в которые одна ценность вступает с другой, и исторические совпадения обоих этих видов ценности заслуживают более точного наименования, а именно: ценность «псевдоэстетическая».

Наконец, прекрасное в искусстве совершенно отлично от этой ценности: его сущность – в наличности техники, элементе человеческом и социальном, не встречающемся в бессознательной природе. Природа не знает других основных различий, кроме нормального и анормального: существенного и побочного, способного к жизни и обреченного на смерть. Лишь искусство вносит понятие об эстетической ценности, о прекрасном и безобразном в собственном смысле. Если же продолжают упорно говорить о прекрасном в природе, то надо сказать, что оно анэстетично или псевдоэстетично; лишь прекрасное в искусстве эстетично. Эстетически прекрасное – это воссоздание, а не рабское подражание; не такое изображение, которое вводит нас в заблуждение и заставляет принять за действительность, а соответствующее художественным задачам воссоздание или создание того, что в природе может быть – в зависимости от случая – и прекрасным, и безобразным. Будет ли это, как в живописи, воссозданием или же, как в музыке, творчеством, дело второстепенное. То, что существенно в этой деятельности, лежит не в предмете ее, но в ней самой, в технике. Таково «эстетически прекрасное» в собственном смысле.

С другой стороны, все эти виды прекрасного, опирающиеся каждый на собственный принцип, весьма часто совпадают; но это совпадение отнюдь не постоянно и не необходимо. Оно подчинено законам, и прежде всего законам индивидуального вкуса, так как его требует лишь малокультурная публика низших слоев общества; затем это совпадение подчинено законам общего вкуса, т. е. социальной эволюции, ибо оно служит правилом лишь в известные исторические эпохи, для известных школ, жанров, стилей; впрочем, никогда совпадение это не бывает абсолютным. Если же необходимо ограничить права этих трех форм прекрасного, то, несомненно, в пользу красоты художественной, этой истинной воспитательницы всякой эстетической мысли, зародыш которой потенциально содержится уже в наивном антропоморфизме наших, всегда преследующих утилитарную цель, восприятий[83].

Итак, через искусство, а не через природу возможно в случае необходимости восстановить единство прекрасного. С этой точки зрения, искусство являлось бы, как говорит Гегель, синтезом двух других видов прекрасного – тезиса и антитезиса, лишь в синтезе находящих смысл своего существования и лишь благодаря ему вполне сознающих себя[84].

Помимо этого всецело человеческого и в значительной мере созидательного продукта – искусства, единственным элементом, действительно общим всем трем видам прекрасного, объясняющим, хотя и не оправдывающим, их популярное и даже философское смешение, будет служить идея наслаждения. «Прекрасно то, что нравится». Таково определение, которое на протяжении веков принадлежало общеразличнейшим мыслителям, начиная с Сократа, Аристотеля или св. Фомы и кончая Декартом, Кантом, Фехнером или Спенсером, не говоря уже о Мольере, Буало, Вольтере и даже Гюго, Золя или Верлене.