Введение в феноменологию Эдмунда Гуссерля

В первую очередь здесь встает вопрос о логике. Если мы спросим, что создает строгую науку, то прежде всего нужно упомянуть следующее: разумеется, ее создает правильно проведенный опыт, интерпретация опыта и, кроме того, различные мыслительные операции, логические операции, такие, как выведение умозаключений, сравнение и т.д. Все эта я должен «редуцировать». Что значит «редуцировать»? Это значит, что я воздерживаюсь от применения логических законов. Я должен занять такую позицию, где я могу спросить себя: является ли вся логика истинной или ложной? Верна она или же она просто фантазм сумасшедшего, выдумавшего себе такую вот логику? Если я не могу этого решить, то спрашивается: могу я построить какую-то науку, не осуществляя никаких логических операций? Гуссерль, естественно, осуществлял множество таких операций, иначе он не смог бы писать книги. Он должен был следить за тем, чтобы не повторяться, чтобы все развивалось последовательно, чтобы в целом господствовал логический порядок и т.д. Гуссерль в этой связи говорит: то, что для нас по-настоящему важно, — это всего лишь логические аксиомы, а не вся логика и ее сложные операции. Потому что феноменология должна быть исключительно дескриптивной наукой, ей нет нужды строить умозаключения, да она и не должна их строить — она должна описывать. То, что нам здесь нужно, — это, конечно, логические аксиомы, например, закон противоречия. Этот принцип может быть понят или логически, или онтологически. Как известно, уже у Аристотеля имелись эти различные истолкования. Гуссерль говорит: все это очень просто, аксиома интуитивно очевидна. На каком-нибудь примере мы каждый раз можем заново с очевидностью усмотреть, сделать интуитивно ясной ее значимость. И тогда логическая аксиома не просто чисто мысленно полагается, тогда мы делаем непосредственно данной соответствующую бытийную связь, например, взаимно исключающие, противоречащие положения дел. Таков ответ Гуссерля. Итак, вполне возможно развивать феноменологию как дескриптивную науку, нужно лишь следить за тем, чтобы не возникало никаких противоречий. И если они начинают нам угрожать, то следует снова сделать наглядным соответствующий принцип и усмотреть его на примере индивидуального случая.

Я не хотел бы развивать это дальше и в подробностях, но я вижу здесь опасность. Я настроен несколько скептически: возможно ли на самом деле сделать наглядным принцип противоречия на примере одного индивидуального случая? Во всяком случае, это еще одна большая тема, которую я не хотел бы здесь развивать. Но я боюсь, что если последовательно исключить логику, то из-за этого для феноменологии может возникнуть опасность. Как тогда можно ею заниматься? Пока я этого не знаю, но ответ Гуссерля кажется мне неудовлетворительным.

Труднее другое. Дело в том, что Гуссерль говорит: не только mathesis universalis как формальная наука, но и материальные онтологии должны быть «редуцированы». Это, однако, несет в себе опасность подрыва самого основания феноменологической редукции.

Что побудило Гуссерля к проведению редукции? Каков был его мотив? Этим мотивом было разделение между (онтически) трансцендентным и имманентным. Он говорил¹⁴⁸: нечто такое, как физическая вещь по своей сущности не может быть реальной (reell) составной частью сознания. Она по своей сущности такова, что не может, так сказать, проникнуть в сознание, что она вечно остается вне его. Позднее он повторяет это утверждение, заявляя о своем идеализме. Там оно находит себе очень четкое выражение: ничто, не являющееся переживанием, не может находиться с переживанием в единстве — «в единстве», т.е. образуя с ним нечто единое. Сущность трансцендентного такова, что ничто из мира не может быть внедрено в поток сознания. Ничто из того, что трансцендентно, не может, по своей сущности, каузально обусловить сознание или что-то в сознании.¹⁴⁹ С другой стороны, и сущность сознания такова, что оно не может быть каузально обусловлено чем-то извне. Сущность процессов, происходящих в трансцендентном мире, такова, что они не способны каузально обусловить или изменить то, что появляется в потоке сознания.

Но попробуем выключить все онтологии! А ведь это, с одной стороны, онтология сознания, а с другой стороны, онтология реального мира, физического и т.д., культурных образований и т.д., принимаемых здесь во внимание. Относительно первого Гуссерль сказал бы: безусловно, это мы исключаем, это касается имманентного, точнее говоря, того, сущность чего сама имманентна. Ибо Гуссерль различает между имманентными и трансцендентными сущностями.¹⁵⁰ Таким образом, различные результаты, которые мы использовали ранее по отношению к сознанию, мы можем исключить, поскольку после редукции мы еще вернемся к ним. Отныне, <после редукции> мы можем сознательно, намеренно и правильно проводить соответствующие аналитические исследования имманентного и выделять существенное из конкретного материала. Гуссерль говорит: да, я именно выделяю чистое из того, что вначале было схвачено как психическое.