Введение в философию желания

Маркузе правильно хочет вывести желание за пределы «генитальной» сферы, но при этом не замечает того, что именно сексуальное желание чувственного полового наслаждения он делает причиной всякого вообще развития человека. Он растягивает «сексуальность» на все остальное (игру, труд, обучение), тогда как нужно «всему остальному» вернуть ту степень значимости, которую искусственно и ошибочно получила в репрессивной цивилизации сексуальность и «генитальная сфера». Сексуальность действительно связана с сильнейшим удовольствием. Но сама особая сила удовольствия образована искусственно, за счет наибольшей оформленности сферы сексуального культурными запретами. Нужно понять, что удовольствие связано не с «генитальной областью», но со свободой, познанием и осознанием себя, которые представлены в детстве синкретично. Сексуальность включена в удовольствие быть свободным, а не наоборот! Свобода «начала» дана нам для того, чтобы, познав ее, мы захотели бы ее и, не удовлетворившись свободой «начала», устремились бы к свободе «конца», свободе цели, или идеальной свободе. Маркузе не видит, что именно репрессивность делает сексуальность и удовлетворение сексуального инстинкта «самым важным делом на свете». Несвободу от репрессивного (политического) строя Маркузе заменяет другой несвободой, родовой. Казалось бы, понимая, что сама важность сексуальной активности человека определяется и обозначается исторически, Маркузе все время впадает в эссенциализм, говоря об абсолютной натуральности стремления человека к чувственному удовольствию. Он не различает сексуальность как знак (культурный артефакт) и бессознательное влечение, половой инстинкт. Нужно отказаться от мысли, что сексуальность целиком дана природой или получаема от природы в готовом виде, а культура затем изменяет ее, освобождая, либо подавляя при этом. Дело не обстоит так, что мы должны реализовать свои желания, иначе нереализованное желание уничтожит культуру и цивилизацию. И не так, что желание противостоит разуму и культуре. Надо понять, что сексуальность подчинена желанию свободы и что желание это удовлетворяется разными путями. Первый путь – путь «индивидуального» желания. Второй путь – путь «личного» желания.

Идея важности индивидуальной эротической удовлетворенности каждого человека появляется в эпоху Просвещения, когда срастаются категория индивидуальности, изменившей экономические взаимоотношения между человеком и миром, и категория сексуальности[97]. Желания субъекта понимается здесь как власть потреблять, поощряющую как покупки товаров в местном магазине, так и потребление разнообразной сексуальной продукции, такой, в частности, как порнография. В наше время постмодернистская склонность к признанию и поощрению эротического многообразия отражает всевозрастающий индивидуализм, проводимый в жизнь капиталистической системой, стремящейся постоянно разнообразить рынок через актуализацию самых специфических вкусов. «Индивидуальная свобода существует единственно в рамках разнообразных рынков, где разрушены какие-либо барьеры, что позволяет различным товарам циркулировать с совершенно анархической энергией. В этом новом мире, – пишет Мортон, – желание воспринимается как автономия – не регулируемая и ничем не стесненная»[98] (Morton, 1995, р. 370). Д. Уикс добавляет, что радикальный индивидуализм становится доминантой нашей эпохи, а это – весьма противоречивый феномен: «Дискурс выбора есть властный разрушитель старых истин… Но в негативном смысле сексуальная свобода, которая не терпит никаких барьеров на пути сексуального удовлетворения, превращает сексуальное удовольствие в исключительное основание половой этики»[99] (Weeks, 1995, р. 28–29).