Читаем Введение в философию желания полностью

Исследование высшего уровня абстракции понятия желания заставляет нас говорить о желании – субстанции и желании – отношении. В первом случае желание может быть определено как «ценностная задача», во втором – как «неповторимое отношение».

При «локализации» желания его относят либо к сознанию, либо к бытию. Полагаю, что желание – это, прежде всего, вовлеченность в определенные формы ментальной активности, например воображение, планирование или намеренность. Точнее говоря, желание – это и сознание, и бытие. Понятие желания может быть определено как метаксическое отношение между «субъектом» и «объектом» (от греческого слова metaxu – «в», «середина», «внутри», «бытие между»)[28]. «Внутреннее» противоречие желания между стремлениями стать другим и быть самим собой и «внешнее» противоречие желания между устремленностями к Другому и к (совершенно) Иному составляют суть метаксического отношения желания. Без учета метаксической природы отношения желания оно свелось бы к простому аффекту (осознанию и переживанию агентом непроизвольных реакций его организма). Желание (как метаксическое отношение между субъектом и объектом в поле актуальной личности) становится объективным качеством. Желание – не субъективная эмоциональная реакция, но ценностное качество, обладающее особой объективностью. Следует отличать желание, которое мы переживаем, и философски понимаемое желание, которое имеет особое бытие – сознание себя в отношении к Другому и Иному.

Желаниедостояние человеческой «природы» или человеческой «культуры»? Это культура «желает нами» или мы желаем, следуя «зову нашей природы»? Прежде, чем отвечать на этот вопрос, вспомним, что слово «природа» может быть взято в метафизическом смысле сущности, предполагающей некоторую конечную цель. Но можно понимать «природу» и как первобытное состояние, то в вещи, что предшествует всякой перемене, произведенной интеллектом или, шире, культурой. Большой ошибкой философии было отнесение желания к природе во втором смысле и не способность (или боязнь?) увидеть в желании природу в смысле первом. Желание – это то в моей сущности, что стремится к Диалогу, в котором только и может выясниться/проясниться вся моя полнота и актуально предстать моя личность. В этом смысле желание – противоречие: я уже имею в себе совершенство (в виде цели), я уже знаю, что такое благо, но при этом я хочу совершенства и блага.

В отличие от потребности, желание не ищет исполнения. Но что же тогда ищет желание? Казалось бы, наилучшая цель для желания – бесконечность. Следует, правда, различать бесконечность индивидуальности и бесконечность личности, которая не хочет всего хорошего, но хочет самого хорошего. Но в реальной жизни мы не можем быть личностью, не будучи индивидуальностью (если нам и дано знание хорошего, – только испробовав все, можно узнать, что такое самое хорошее), и, в этом смысле, индивидуальность не возможна без личности (только личность и может действительно объять все, найдя это «все» в себе). Желание – противоречие между целями индивидуальности и целями личности в субъекте. Культура поэтому «желает нами», когда наше желание – желание индивидуальности, и мы желаем сами, пользуясь средствами культуры, и даже создавая новые средства, когда желание наше – желание личности.

Итак, желание – достояние природы, если понимать под природой наше стремление к цели, но оно также – достояние культуры, если говорить о конкретном объекте и об «эмпирическом» субъекте желания.

Классификация существующих в истории философии подходов к пониманию желания позволяет систематизировать процесс постижения феномена. В процессе исследования определены следующие основания классификации концептов желания:

а) Исходя из представления о «преображающей силе» желания полагают, что: в процессе желания ни субъект желания, ни его участники не изменяются, так как желание – знак; • желание преображает только субъекта или только объект; • в процессе желания все его участники преображаются и выходят из него обновленными.

б) Согласно основанию «достаточность бытия» считают, что желание: признак недостаточности бытия субъекта; • признак избытка бытия субъекта; • ни избыток, ни недостаток бытия, но – противоречие.

в) Основание «производство» позволяет различать подходы, при которых считается, что желание: ничего не производит, кроме сновидений, фантазмов; • производит знаки; • производит самое себя; • производит новые личности.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Homo ludens
Homo ludens

Сборник посвящен Зиновию Паперному (1919–1996), известному литературоведу, автору популярных книг о В. Маяковском, А. Чехове, М. Светлове. Литературной Москве 1950-70-х годов он был известен скорее как автор пародий, сатирических стихов и песен, распространяемых в самиздате. Уникальное чувство юмора делало Паперного желанным гостем дружеских застолий, где его точные и язвительные остроты создавали атмосферу свободомыслия. Это же чувство юмора в конце концов привело к конфликту с властью, он был исключен из партии, и ему грозило увольнение с работы, к счастью, не состоявшееся – эта история подробно рассказана в комментариях его сына. В книгу включены воспоминания о Зиновии Паперном, его собственные мемуары и пародии, а также его послания и посвящения друзьям. Среди героев книги, друзей и знакомых З. Паперного, – И. Андроников, К. Чуковский, С. Маршак, Ю. Любимов, Л. Утесов, А. Райкин и многие другие.

Зиновий Самойлович Паперный , Йохан Хейзинга , Коллектив авторов , пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ

Биографии и Мемуары / Культурология / Философия / Образование и наука / Документальное
Иисус Неизвестный
Иисус Неизвестный

Дмитрий Мережковский вошел в литературу как поэт и переводчик, пробовал себя как критик и драматург, огромную популярность снискали его трилогия «Христос и Антихрист», исследования «Лев Толстой и Достоевский» и «Гоголь и черт» (1906). Но всю жизнь он находился в поисках той окончательной формы, в которую можно было бы облечь собственные философские идеи. Мережковский был убежден, что Евангелие не было правильно прочитано и Иисус не был понят, что за Ветхим и Новым Заветом человечество ждет Третий Завет, Царство Духа. Он искал в мировой и русской истории, творчестве русских писателей подтверждение тому, что это новое Царство грядет, что будущее подает нынешнему свои знаки о будущем Конце и преображении. И если взглянуть на творческий путь писателя, видно, что он весь устремлен к книге «Иисус Неизвестный», должен был ею завершиться, стать той вершиной, к которой он шел долго и упорно.

Дмитрий Сергеевич Мережковский

Философия / Религия, религиозная литература / Религия / Эзотерика / Образование и наука